Он пахнет точно так, как мужчина с маскарадного бала.
Я закрываю глаза.
Я вдыхаю его запах снова. Он окружает меня, и мне кажется, что я слышу его сердцебиение над стуком моего.
Я колеблюсь. Я никогда не колеблюсь.
Но я не могу это сделать. Я не могу убить мужчину, который был всем для меня в ту ночь. Мне придется уйти…
Боль пронзает мои запястье и шею.
Мои глаза открываются, чтобы найти зеленый взгляд Иэна вглядывающимся в меня. Его руки сжимаются на моей коже.
— Ты здесь, — шипит он, когда его хватка усиливается, и я бесцельно машу.
Я падаю на него, не в состоянии удержаться из-за агонии, и одновременно тянусь за своим пистолетом.
Я ошиблась. Он задушит меня в следующие несколько секунд, если я не отниму его жизнь первой.
Прежде чем я успеваю больше, чем закрыть пальцы на холодном металле пистолета, я уже под ним.
Он отпускает мою шею, и я вдыхаю воздух насколько это возможно, учитывая интенсивное давление его тела на матрас. Я понимаю, когда он собирает мои руки вместе с беспощадной эффективностью, закрепляя их одной из своих, что я умру. Когда он протягивает руку к своему прикроватному шкафчику, я сопротивляюсь, бьюсь и дергаюсь так сильно, что удивляюсь, как не вывихиваю что-нибудь.
Но это бесполезно. В течение нескольких секунд на моих запястьях появляется веревка, и их принуждают подняться над головой. Мои бедра удерживаются его, и это делается мгновенно, прежде чем сначала одна лодыжка, а затем другая оказываются захвачены и связаны, каждая вытянута в стороны, мои ноги разведены.
Черт.
Когда его вес поднимается, из меня вырывается рыдание.
Я смотрю на него.
Его рука метнулась вперед, и я пытаюсь укрыться от удара, беспомощно тянувшись за своими оковами и отвернув лицо, чтобы избежать ослепления.
Я сжимаю глаза.
Я не хочу видеть, что будет дальше.
— Открой глаза, — его голос обманчиво спокоен, но он тяжело дышит.
Я моргаю и моргаю против света от настольной лампы. Иэн Абернети — темная тень надо мной.
Постепенно мои зрачки приспосабливаются, и я вижу его, мой взгляд направляется прямо на его лицо, на линию его подбородка, который я изучала в ту ночь. Затем мой взгляд скользит ниже.
Он великолепно обнажен. Волосы на его груди и руках, которые я видела тысячу лет — пару минут — назад, отражаются редкими волосами на его бедрах и чащей между его ног. И да, я смотрю, потому что честно говоря, я не выживу в этом, и если член Иэна Абернети — последнее, что я увижу, ну, есть и худшие виды. Он большой и пухлый. Не стоит, но и не… не стоит.
У меня пересыхает во рту.
Наиболее вероятный сценарий здесь — это то, что он застрелит меня в упор. Возможно, сначала вытащит меня за волосы наружу, чтобы не испачкать свою кровать. Но, очевидно, у него есть и другие варианты, что можно сделать с девушкой, связанной на его кровати, и страх пробегает по моим конечностям.
— Ты должна была оставить туфельку, Золушка.
Он поднимает мой нож с кровати, где я уронила его, и безразлично осматривает его.
Он знает, кто я. Он узнал меня. Мое глупое сердце трепещет, даже когда он сосредотачивается на кожаном ремне вокруг моей груди, прямо под моей верхней одеждой. Это кобура для моего оружия. Есть еще два ножа, мой пистолет и боеприпасы.
Нет никакой колебливости, когда он схватывает ремень между моими грудями и проводит мой нож под ним. Его сила и острота ножа означают, что он режет, как масло, но все, что я чувствую, это касание его костяшек к боку моей груди. Затем плечевые ремни идут тем же путем, и моя майка разрезается вдоль посередине, и он снимает разорванные куски с моего тела.
Несколько шагов, которые он делает к окну, должны были меня ужаснуть. Эти ножи были подарком от моего отца, если можно так назвать рабочие инструменты подарком. Но вместо этого я восхищаюсь гладкими плоскостями мышц на спине Иэна.
Он с силой открывает окно, выбрасывает все это наружу и снова закрывает его щелчком.
Почему он избавился от моего оружия, если собирается убить меня, как это подразумевает его репутация?
Затем его внимание возвращается ко мне. Он втягивает взгляд по моему телу, и я ощущаю это, как ласку. Дрожь стыдного желания пронзает меня. И чёрт возьми, но он видит это, его глаза вспыхивают.
— Что же мне с тобой сделать.
Это не вопрос; это выражение гнева.
Внезапно я очень осознаю свое положение. Лежу на спине, маленькая грудь обнажена. Мои ноги раздвинуты, и мои леггинсы эластичны и недостаточно прочны, чтобы обеспечить быстрое и эффективное вход и выход, что является частью моей эффективности как убийцы. Технически я не обнажена, но чувствую себя так.