— А вы хорошо держите удар, Майкл.
В словах Щербакова прозвучало одобрение.
— Итак, вы не отрицаете, что к вам поступает информация о Щербакове и его фонде? Причем сведения эти носят выраженный негативный характер?
Брэдли вновь пожал плечами и оставил вопрос без ответа.
— Эти источники назвать вы, конечно же, отказываетесь.
— Их слишком много, генерал. Я боюсь утомить вас их полным перечислением.
Брэдли счел момент удобным, чтобы вернуть генералу должок.
— Как вам удалось нажить столько врагов?
— Считайте, что у меня в этом деле особый талант.
— Если серьезно, — продолжил Брэдли, — то мне нечего добавить к сказанному. Я никогда не раскрываю свои источники информации. Вопрос журналистской этики. Да-да, не улыбайтесь, я человек в некотором роде старомодный и придерживаюсь неписаного кодекса чести. Возможно, именно по этой причине многие люди в вашей стране доверяют мне и принимают меня всерьез.
— Я вас также принимаю всерьез, — сухо заметил Щербаков. — В противном случае я никогда не стал бы с вами встречаться.
— Благодарю за комплимент, господин Щербаков.
Брэдли привстал с кресла и сделал полупоклон.
— А что вы, собственно, так волнуетесь?
Заметив облачко недовольства, промелькнувшее на лице Щербакова, журналист поспешил исправить положение:
— Извините, я употребил не то слово. Скажем так: выражаете беспокойство… В связи с чем, генерал? У вас полно своих информаторов. Думаю, вам не составит труда выяснить, кто и почему копает вам яму. Вы же можете пустить в ход свои обширные связи, включая кремлевские. Господин Щербаков, не будете же вы отрицать, что являетесь одним из ближайших советников президента? По крайней мере, с декабря прошлого года. Советник президента… Как говорил ваш великий писатель Алексей Максимович Горький, это звучит гордо.
— Я всего лишь консультант, Майкл, — мягко уточнил генерал. — Я один из тех, кто консультировал время от времени главу государства по некоторым аспектам национальной безопасности. Что же касается степени моего влияния на президента…
Щербаков сделал неопределенный жест рукой.
— Я далек от придворных интриг. Никогда не хлебал щи с барского стола и не ходил с протянутой рукой в надежде на подачку. К тому же у трона сейчас такая давка, что того и гляди затопчут.
— Это вы приложили руку к снятию с должностей хранителей царственного тела? Вы понимаете, о ком идет речь.
В первый раз за время разговора Щербаков весело расхохотался. Брэдли отметил, что услуги дантиста генералу понадобятся еще не скоро, зубы у него были белые и острые, как у молодого мужчины.
— Извините, давно так не смеялся. Приятно, когда тебя считают столь важной персоной.
— И все же, генерал? — настойчиво переспросил Брэдли.
Щербаков перестал улыбаться, его лицо приняло прежнее бесстрастное выражение.
— Скажем так, я не очень расстроен уходом этих людей.
— Сразу чувствуется, что перед тобой дипломат с большим стажем. А это правда, генерал, что, когда вас отправили в отставку с поста заместителя директора СВР, кажется, это было летом 94-го, вам установили пенсию в размере оклада прапорщика?
— Правда.
— Можно полюбопытствовать, почему вас сняли с должности? У вас репутация блестящего специалиста в своей области.
Его собеседник на мгновение задумался.
— Я оказался слишком стар для этой работы. Существует такой порядок: если ты в пятьдесят пять лет имеешь звание ниже генерал-полковника, тебя отправляют на заслуженный отдых.
— И вас не произвели в очередной чин?
Щербаков пожал плечами.
— Как видите.
— Когда вас снимали с должности, вам было 57 лет, то есть на два года больше указанного вами срока.
— У вас хорошо обстоят дела с арифметикой, мистер Брэдли.
— И эти два года руководство почему-то не обращало внимания на ваш возраст.
— Существуют исключения из правил. Но существуют временные рамки и для любого из исключений.
— Софистика, — буркнул журналист. — Почему бы не сказать прямо, что причиной гнева руководства послужило то обстоятельство, что вы без всякого согласования, то есть на свой страх и риск, приступили к созданию агентурной сети на территории бывших республик СССР. Что скажете на это, генерал?