В скором времени к путникам подъехал старый сэр Луи Робсарт, и сказал, что леди Вестморленд послала его справиться о мадемуазель Алисе де Монтегю.
– О, сэр! – вскричала испуганно девушка. – Передайте, что мне очень хорошо возле леди Эклермонды.
– Лучшего общества вы не могли себе выбрать, дитя мое, – ответил сэр Луи, улыбаясь, и повернув лошадь, поехал далее.
После отъезда Робсарта Алиса тихо сказала Эклермонде:
– Позвольте мне остаться с вами; для меня здесь все так странно и ново…
– Вы мне говорите так, как будто я здесь дома, – возразила Эклермонда, – но не я ли чужеземка!..
– О, да! Но вы так хорошо знаете придворные обычаи; меня же только что взяли из Мидлхэмкастля и велели ехать на встречу королевы.
Кроткой и застенчивой девушке этой пошел только шестнадцатый год. Она была единственной наследницей графа Солсбери, последнего из Монтегю, в то время сражавшегося во Франции. Матери у нее давно уже не было, и отец пожелал, чтобы она находилась при английском дворе для заключения контракта, по которому должна была выйти замуж за сэра Ричарда Невиля, одного из двадцати двух сыновей графа Уэстморлендского. Алису поручили попечению графини, – женщины сурового и повелительного характера; ее резкие манеры наводили страх на неопытную девушку, и потому она, подобно Малькольму, пригрелась под крылышком Эклермонды, обращение которой не только вселяло любовь, но и сулило покровительство.
Вскоре путники подъехали к зданию серого цвета, окруженного виноградниками и зеленеющими полянами. Из-за изгороди виднелись черные фигуры, покрытые вуалями, сидящие с прялками в тени деревьев.
– Женская обитель! – сказала Эклермонда.
– О, как не походит она на ту, где живет теперь моя сестра! – вскричал Малькольм. – В обители св. Эббы нет ни единого деревца. Она выстроена на утесе, омываемым бурным морем. Там постоянно дует порывистый ветер, чайки и орлы оглашают воздух своим пронзительным криком под шум бушующих волн.
– Тем не менее, это убежище тишины и спокойствия, – проговорила Эклермонда.
– Да, – сказал Малькольм. – Мир царит в этой обители, все так безмятежно. Зато за стенами ее неистовствуют все стихии.
– Как видно, вам нравится монастырская жизнь, – заметила девушка.
– Я дал себе слово непременно поступить в монахи, – ответил он. – Но мой король требует, чтобы я сначала познакомился со светом… – Тут Малькольм спохватился и проговорил: – Забудьте, пожалуйста, что я вам говорил… Мне запрещено объявлять кому бы то ни было об этом…
– Рассказывать никому не стану, – ответила Эклермонда, – но это не помешает мне помнить ваши слова потому, что наши взгляды на этот счет совершенно схожи: меня также посвятили в монахини и я только и мечтаю скорее постричься.
Эклермонда проговорила это самым спокойным тоном, потому что поступление в монастырь считалось в те времена обыкновенным делом. Но Алису слова эти удивили, и она даже вскрикнула.
– Да, – продолжала Эклермонда. – Я с ранних лет отдана Богу; с семилетнего возраста меня посвятили Ему в Дижонском монастыре.
Потом, желая отвратить от себя разговор, она обратилась к Малькольму, и спросила его, был ли его обет такого же рода?
– Я только обещал самому себе, – ответил тот. – Ни мой опекун, ни настоятель Холдингхэмской обители не позволили мне произносить других обетов.
И юноша, увлекшись, стал подробно рассказывать некоторые случаи из своей жизни.
Эклермонда очень сочувственно отнеслась к его намерению уступить Патрику Драммонду свои земли и земли вассалов, но только не могла понять, почему король Джемс запретил ему рассказывать о своем намерении поступить в монастырь? Она была глубоко убеждена, что человек, объявивший себя посвященным к монашеской жизни, разом ограждал себя от всяких неприятностей.
– Если это так, – сказала Алиса, – зачем же вы постоянно в обществе этой дамы?
И лицо девушки приняло озадаченное выражение, смешанное с оттенком отвращения, что нисколько не удивило бы всякого, мало-мальски знакомого с крикливой и резкой фламандской графиней.
– Она очень добра, – ответила Эклермонда, – и во многом очень помогала мне.
– Расскажите, пожалуйста! – вскричала Алиса.
– Бедной графине, – начала Эклермонда, – пришлось перенести в своей жизни много горя.
– Где ее поместья? – спросил Малькольм.
– В Гено, в Шотландии и Зеландии, – ответила девушка. – Отец ее был граф де Гено, а мать ее – сестра герцога Бургундского, того самого, что был убит на мосту Монтре. Ее выдали ребенком за герцога де Турень, и ей еще не было шестнадцати лет, когда он умер, в одно время с ее отцом. Ходят слухи, что их обоих отравили. Дай Бог, чтоб это было неверно! Во всяком случае, когда бедная графиня осталась одна, Льежский епископ, безжалостный Жан, как его называли, стал требовать обратно ее наследство. Тут она выказала удивительную энергию.