– Я все это знаю от него, – возразил герцог, – и знаю также, что вы до такой степени поторопились исполнить его совет, что взяли с собой только троих слуг.
– Действительно, сэр, но только ему не известна причина, побудившая меня к этому. В то время как собирали моих провожатых, меня позвали к мадемуазель де Люксембург. Я отправился и очутился перед мадам де Гено и еще одной дамой, покрытой вуалью… Дама эта казалась очень тучной и тяжело дышала.
Бедфорд наклонил голову в знак того, что понял, о ком шла речь.
– Дама под вуалью едва промолвила несколько слов, зато графиня Жакелина была в самом веселом расположении духа и объявила, что за ее услугу я обязан или отдать ей перстень, или же, если не хочу расстаться с ним, приложить печать к двум документам, будто бы обещанным ей королем Генрихом.
– Лукавая тварь!
– Как ни увещевал я ее, сэр, толкуя о чести, обязанности, совести, она все поднимала на смех и только хлопала в ладоши; она даже дошла до того, что схватила меня за руку, но, к счастью, королевский перстень был спрятан у меня на груди, а на пальце был перстень с моей собственной печатью.
– А что было в этих бумагах? – озабоченно спросил Бедфорд.
– По первому, кажется, давалась свобода герцогу Орлеанскому, – ответил Малькольм. – На другой, сэр, было имя герцога Гэмфри и графини Жакелины.
– Бесстыжая! – воскликнул Бедфорд. – Расскажите, как вам удалось выбраться оттуда?
– Сэр, – сказал Малькольм, покраснев. – Она никак не выпускала меня, стоя перед дверью. Я дал ей понять, что, по-моему, невежливость в любом случае предпочтительнее измены, схватил ее обеими руками, оттащил от двери и бросился прямо в конюшню; там вскочил на коня и ускакал, в сопровождении троих слуг, оказавшихся там в это время.
Бедфорд не мог удержаться от улыбки.
– Молодец, лорд Малькольм! – сказал он. – Боюсь только, что она никогда не простит вам этого. А дальше что?
– Уезжая, я приказал остальным своим слугам встретиться со мной в гостинице, что у заставы, но так как они долго не являлись, то я решился ехать без них, боясь, что ворота замка будут уже закрыты. Итак, я спокойно ехал, как вдруг у опушки леса на меня наткнулась вооруженная шайка. Сколько всего было людей? Сказать трудно, потому что не успел я обнажить меча, как они окружили меня и схватили за уздцы мою лошадь. Один из них стал уговаривать меня сдаться, заверяя, что никто не сделает мне вреда, если только я соглашусь отдать ему известную вещь. Я ответил, что скорее соглашусь лишиться жизни, чем изменить данному слову. Тогда они схватили меня, стащили с лошади и стали обыскивать. Узнав по фламандскому выговору в одном из негодяев слугу графини, я вскричал: «Стыдись, Жизбер!» Но не успел я произнести слов этих, как он кинулся на меня с кинжалом. Но тут Господь прислал мне на помощь Перси и его товарищей.
– Ты уверен, что это был Жизбер? – спросил Бедфорд озабоченно.
– Еще бы! – ответил Малькольм. – Если бы я не назвал его по имени, тогда он, конечно, ограничился бы тем, что привязал меня к дереву, чтобы думали, что я попал в руки к простым грабителям.
– Может быть, – задумчиво сказал Бедфорд. – Благодарю вас, милорд де Гленуски. Все государство обязано вам за предотвращение возможных беспорядков из-за кражи этого перстня. Зная вашу скромность, надеюсь, что вы сохраните в тайне все, что произошло между вами, королевой Изабеллой и графиней.
Так как Малькольм с удивлением посмотрел на него, то герцог прибавил:
– Я не могу вступать в открытую борьбу с этой женщиной и не могу изгнать ее. Как только мы выразим ей свое неудовольствие, Голландия тут же перейдет к Арманьякам. В любом случае нам выгоднее замять эту историю. Но если мне когда-нибудь попадется этот Жизбер, то пусть пеняет на себя – я повешу его, как собаку! Что же касается остального… – И он пожал плечами.
– Но Жизбер выполнял приказ графини, – заметил Малькольм. – Любой мой вассал сделал бы то же самое ради меня или моей сестры.
Бедфорд слегка улыбнулся.
– Было время, – сказал он, – когда мы надеялись, что закон возьмет верх над господской волей, но теперь все изменилось. Впрочем, у нас перед глазами, молодой человек, был такой великий пример, что вам легко будет…
– Сэр, – сказал Малькольм, – поверьте, применять его мне будет ни к чему. Я уже говорил вам, что помолвка наша была временной, чтобы избавить Эклермонду от преследований.
– Если это так, – сказал серьезно Бедфорд, – то ваше обоюдное доверие слишком свято, чтобы обсуждать его. Если вы сдержите свое слово, то будете достойны гораздо больших похвал, чем удостаивались их когда-либо. До свиданья, мессир Гленуски… выздоравливайте поскорее.