– Но ведь должны же они знать, что я не умер? – спросил Малькольм.
– Без сомнения. Но Уолтер, тем не менее, хочет добиться своего. Ты не можешь себе представить, до какой ярости и необузданности он дошел! Однажды он, в присутствии Лилии, свернул шею любимому соколу отца и сказал ей, указывая на него, что такова будет и ее судьба прежде, чем ее брат или король перейдут границу!
– Где он теперь?
– Собирает войско против короля. Он и сюда с часу на час может нагрянуть с целой ордой наемников и грабителей, чтобы напугать отца и овладеть твоей сестрой. Герцогиня ему препятствовать не будет, а он дал себе слово доказать тебе и королю Джеймсу, что его ничем не испугать!
– Так он может приехать?
– Ежеминутно. Тебя сам Бог послал! Не съездить ли тебе в Гленуски и не поднять ли на ноги вассалов?
– К чему терять драгоценное время! Нам надо ее поскорей увезти из замка. Но, – увы! – как до нее добраться?
– Тут я могу тебе быть полезен. Мне почти ежедневно удавалось с ней говорить, и, не будь ее, я давно бы уехал отсюда.
– Да благословит тебя Господь! – с жаром сказал ему Малькольм. – Я не стою такой доброты!
– Я одного желаю, – сказал Кеннеди, – чтобы для нашей дорогой родины настало лучшее время. Не сгорает ли у тебя сердце от нетерпения? Когда приведет нас Бог избавиться от ига феодальных властителей, покровительствующих насилию и преступлениям?
– Их деяния и бесчинства всегда были причиной моей скорби. Теперь, более нежели когда-либо, пробуждается и глухо бушует во мне национальная гордость!
– Я рад, что нашел в тебе сочувствие, Малькольм! – сказал Кеннеди. – На нас лежит священный долг. Король может наказать виновников смут, но если сердца людей будут для него закрыты, то ему придется употребить силу! Нам надо воздействовать на сердца людей: проникнуть в них и смягчить!
Малькольму, надо сознаться, скорее хотелось поговорить о средствах и возможности спасти сестру. Но Джеймс Кеннеди совершенно разгорячился. Пылкие, юношеские порывы его рвались на свободу. Он мечтал о переворотах, которые должны были разбудить в его дремлющих согражданах Божественную религию и принести с собой блага цивилизации! Для этого, как он считал, надо было вырвать духовенство из мрака невежества.
Малькольму нелегко было сменить тему разговора.
– Но ты ведь, кажется, должен жениться на богатой фламандской наследнице? – спросил наконец Кеннеди. – Тогда ты тоже мог бы служить этому делу, основав университет, подобный тому, что так переродил нас!
Малькольм улыбнулся.
– Моя невеста, – сказал он, – наука! Другой я не желаю!
– Так ты душой и телом предан науке? – спросил Кеннеди. – Я горжусь тобой и радуюсь за тебя: наука и труд такого высокопоставленного лица, как ты, посвященные Богу на пользу нашей несчастной родины, могут произвести значительные перемены и – почем знать? – возбудить полнейшее перерождение.
«Так вот где разъяснение загадочных слов Эклермонды!» – подумал Малькольм. Не об этом ли свете говорила она ему? Не им ли ему предстояло просветить своих сограждан? Она утверждала, что истинная мудрость заключается в сокровищах науки, но не для восхваления ее в людях, не для умственного наслаждения, а для того, чтобы распространять ее блага на грубые и закоснелые души сынов севера.
Неужели его мечта о научных изысканиях и его безмятежное спокойствие должны были исчезнуть, как исчезли прежние его мечты о монастырском покое, о любви и рыцарской славе?
Глава VIII. Студент Дэвид
Попытаться говорить с сестрой было для Малькольма опасным и даже невозможным предприятием. Если бы он был пойман, то его непременно сочли бы за лазутчика, и подозрения, возбужденные им, навлекли бы на его голову бесчисленные опасности и подготовили бы королю Джеймсу дурной прием. Да и не было предлога для свидания молодой девушки с бродячим студентом.
Однако, несмотря на строгий надзор над Лилией со стороны герцогини Олбени, дочери жестокого Леннокса, и несмотря на ее твердое решение принудить Ливию выйти замуж за сына, она все-таки не могла воспрепятствовать Джеймсу Кеннеди – вельможе королевской крови – входить в покои, где дамы проводили время за работой; а регент – частью из жалости, частью от стыда – воспрепятствовал, чтобы Лилию считали обыкновенной пленницей и исключали из семейного круга.
Когда Малькольм остался один в комнате Кеннеди, он полностью отдался пытке тревожного ожидания. А в это время его двоюродный брат великодушно старался в его пользу. Через несколько смертельно долгих часов Джеймс вернулся к нему, сообщив, что уведомил Лилию о его присутствии. Девушка сидела, склонясь над вышивкой, и старалась скрыть волнение, а он, стоя рядом, шепнул ей, что ее брат приехал спасти ее. Она шепотом попросила, чтобы он не подвергал себя опасности, что она, со своей стороны, сделает все – даже невозможное, – чтобы ускользнуть из рук Олбени, и предпочитает даже смерть браку с Уолтером Стюартом!