Пленённая княжна
Властелина Богатова
Глава 1
Моя душа вспыхивает пламенем
и осыпается пеплом на твою кожу.
Я собираю его губами
и сотни ножей вонзаются мне в спину, от мысли что могу тебя потерять.
Привалившись к раскидистому дубу, что рос рядом с баней, закрыл глаза. Рубаха лежала на плече, ткань штанов впитала влагу от мокрого тела и теперь липла, кожу приятно холодил ночной воздух, скользя по разгоряченному лицу, шее, груди, остужая пыл. Баня справная, так натопили, что в голове до сих пор шумит, в глазах темнеет, и дыхание тяжелое, и ощущалось тугое биение в груди. После сегодняшнего поиска под непрерывным дождем тело только и хотелось размякнуть да сбросить лишний груз. И все же оставаться снаружи уже скоро стало прохладно, хоть и приближались теплые дни, но еще слишком рано, чтобы раздетым гулять. Долго ли еще будут в Акране? Не успели обсудить толком со всеми — устали сильно за сегодкяшний непростой день, но, признать, и не хотелось покидать так быстро эти земли. Хорошо тут, хотя уже пора возвращаться в Роудук — и так задержался на добрую долю года. Пусть отец и ждет, но моему возвращения явно кто-то будет не рад, прикрываясь лживой, такой очаровательной улыбкой.
Шорох, что раздался со стороны, оторвал от раздумий. Я открыл глаза и резко повернулся на звук. В сумраке падающей от крон елей тени застыла женская фигурка. Девушка замерла, смотря ровно на меня — хоть и не видно, но я это ощущал. Откуда взялась, все уже спят давно? Завидев меня, она не испугалась, не поспешила скорее спрятаться от мужских глаз, ведь одета в простую рубаху, на плечах платок, скрывающий тонкий стан до колен. Она будто ожидала чего-то, боясь показаться хоть и в тусклом, но все же свете огней.
Я, покинув место, направился к ней, понимая, что ждет она меня. С приближением лучше разглядел и теперь узнал одну из дочерей местного старосты. Ждану я выделил из остальных сразу, непонятно почему, может, за излишнюю смелость в серых глазах.
Оглядел ее не без доли ехидства, считывая за раз, что ей все же нужно от меня — недаром вертелась подле все это время, на глаза бросаясь. Скользил взглядом по чуть рыжеватым распущенным волосам, узким плечам, небольшой груди и округлым в очертании платка бедрам. Вернул взгляд на нее — в глубине серых глаз колыхались далекие огоньки, будто отсветы месяца на глади воды, завораживали.
— Как баня, понравилась? — спросила, видно, не находя больше слов.
— Понравилась, — усмехнулся еще шире.
— В избе сбитень, только сегодкя сварили, на меду. Холодно же тут стоять, — выдохнула она, поднимая подбородок, сжимая губы плотно, развернулась и пошла прочь в сторону хоромин.
Расцекив это как приглашение, я проследовал за ней, ступая по примятой маленькими стопами земле, наблюдая, как колышется белый подол. С каждым шагом каменеет едва расслабившееся в банном паре тело, и четче облепляет ткань штанов то, что выдает мое тугое желание — горяча кровь. Я и так слишком долго пребывал в воздержании, почитай, все эти долгие месяцы пребывания в Збрутиче, и порой это бывало невыносимо, когда рядом находилась соблазнительная средкяя дочка князя.
При приближении ко двору откуда-то из-за частокола слышны были голоса кметей
— они тоже еще не спали, щебетание ночной птицы разбавляла их болтовню. Мы поднялись на крыльцо и вошли в теплую сумрачную, освещенную одной лучиной горницу. Здесь и впрямь пахло пряным липовым медом и травами, окутывая плотно. Хорошо.
Ждана прошла к столу, на котором стояли крынки, подняла голову, взгляд ее скользнул вниз к поясу, и девушка густо покраснела. Все же, как бы не держала себя, а решимость ее мигом послабела. Она уронила взгляд, взяла за пузатые бока глиняную крынку и торопливо налила в деревянную, выкрашенную обережными знаками плошку.
— Не боишься, что узнают?
— Пусть видят. Или ты пугаешься, Вротислав? — ответила коротко, улыбаясь, пряча глаза.
Я хмыкнул. И в самом деле, что в этом такого, если хозяева заботятся о своих гостях, не беря в счет то, что стоял перед ней полуобнаженный, и глухая ночь на дворе.
— Смелая, значит, — понял я.
Ждана взяла наполненную плошку, повернулась ко мне, протягивая угощение.
— А чего бояться, если все уже решено?
Я обхватил плошку, накрывая ее холодные пальчики, пытаясь понять, в чем загвоздка, но тут же отбросил эту затею. Нужно ли, если сама ничего не хочет говорить, а я очень уж истосковался по ласкам горячим. Ждана, смущаясь моего пристального взгляда, высвободила пальчики, отвернулась. Отпил сбиткя, еще не остывшего, теплого, он пряной сладостью разлился по языку, согрел нутро, и мысли мои уже сорвались с поводка, как и руки — хотелось немедленно поблагодарить за заботу такую. Отставив плошку, погладил ладонью ее теплую шею, надавил чуть, притянув, склоняясь, прильнул к ее раскрывшимся губам своими, собирая дрожь. Такие мягкие, упоительные — голова закружилась. Опустил руку ниже, накрывая небольшую грудь с тугой горошиной, что так призывно упиралась в ладонь, сжал настойчиво, но мягко, хотя по венам уже бешекым напором толкалась кровь, призывая броситься с головой в омут. Но не спешил, уже теперь ей некуда деться. Рывком притянул к себе — платок с ее плеч сполз.