— Не шевелись, милая. Лежи неподвижно, а я принесу тебе попить. Хороший, прохладный напиток. Тебе понравится. Главное, не шевелись.
Грейс не стала открывать глаза, а только согласно кивнула. Она облизала языком губы и поняла, что они все потрескавшиеся и очень сухие. Правильно, дегидрация. Слишком много было солнца. Перегрелась. Глупо было сидеть под открытым солнцем на самолете. Надо было сломать его и соорудить из обломков фюзеляжа шалаш.
Хотя, постой! Самолет и так развалился. Он все кувыркался на земле и с каждым переворотом от него отлетали все новые части…
Фрагменты воспоминаний роились близко друг от друга, сходясь парами, тройками и вновь разлетаясь. Как будто она играла в составную картинку-загадку. Авиакатастрофа. Самолет упал и развалился на куски… Но это был самолет Брюса. «Нет, это не обо мне, — подумала она. — Просто я проигрываю в голове гибель Брюса»…
Она снова открыла глаза. Солнце теперь стояло ниже, и полоска света на стене стала красно-золотой. Остальная часть комнаты была погружена в сумерки. Недалеко от кровати, в темноте, кто-то сидел… Какой-то мужчина с прямыми волосами…
— Брюс? — прошептала она.
Силуэт не ответил. Она повернулась на кровати, чтобы лучше видеть.
— Брюс? — позвала она опять.
На этот раз фигура зашевелилась и стала приближаться к ней.
— Это Гордон, Грейс, — сказал он. — Неужели ты меня не помнишь? — Гордон… — Она попыталась сфокусировать взгляд на лице мужчины. Красивое лицо с красивыми голубыми глазами. Еще несколько частей картинки-загадки встали на свои места. Она вспомнила его объятия.
— Значит, они выпустили тебя раньше, — пробормотала она.
— Что ты хочешь сказать, любимая? — Он опустился на корточки рядом с ее кроватью, чтобы его лицо было вровень с ее лицом.
— Они решили положить нас на обследование из-за того, что мы много дней пробыли на палящем солнце. Но с нами все оказалось в порядке, да? Вот только губы у меня потрескались…
— Грейс, любимая, ты не в Нормантаунской больнице, — сказал Гордон. — Это было в другой раз.
— В другой раз?
— Да. У тебя сильное сотрясение мозга, поэтому ты ничего не помнишь. Твой самолет разбился.
— Значит, это была я? — Она в изумлении раскрыла глаза и встретилась с чистыми голубыми глазами Гордона, которые с заботой смотрели на нее. — А мне казалось, что я сплю и мне снится гибель Брюса. Где же я?
— В Клонкарри. Ты в больнице Клонкарри.
— О… — Она усвоила эти новости. — А как же ты здесь оказался? Ты же был на заливе.
Он улыбнулся.
— За мной примчался Нобби. Он уж было подумал, что тебе конец.
— Нобби? — Она вдруг стала вспоминать свои спасательные полеты. Рядом всегда сидел Нобби и время от времени сбрасывал грузы для пострадавших хозяйств… — Нобби был со мной в самолете…
— Да, но ему повезло. Отделался парой ссадин и синяков.
— А мой милый самолетик?.. На мелкие кусочки? — дрожащим голосом спросила Грейс.
Он нежно коснулся ее плеча.
— Забудь. Это же всего лишь машина. Ее можно заменить другой. Но другой «Удивительной Грейс», моей «Грейс», никто бы мне не нашел.
В палату вошла сиделка с питьем.
— Теперь ей можно это, доктор? — спросила она.
Этот голос был знаком Грейс. Она даже приподнялась на кровати от волнения.
— Эгги! — воскликнула Грейс. — Эгги Клегг! Ты как здесь оказалась?
— Я сразу же приехала, как только узнала о случившемся, — с улыбкой ответила та. — Теперь ты знаменита, девочка. О тебе говорит весь Квинсленд. Я и подумала, что ты нуждаешься в хорошей заботливой сиделке. Конечно, я тогда не знала, что у тебя будет персональный врач… — Она с улыбкой оглянулась на Гордона. — Он не выходил из этой комнаты в течение пяти суток!
— Пяти суток? — потрясенно повторила Грейс. — Я лежала здесь пять суток?
— И к тому же без сознания, Грейс. Мы сильно беспокоились за тебя, — ответил Гордон.
— Но теперь я поправлюсь? — робко спросила она.
— Поправишься непременно. Но нужен известный восстановительный период, — ответил он. — Поправишься только в том случае, если будешь лежать смирно и выполнять приказы своего персонального врача.
Он вновь мягко уложил ее на подушку. Она закрыла глаза. Ее посетило странное, но успокаивающее чувство. Как будто она неожиданно избавилась от тяжкого груза.