Несколько десятков лет назад ученые обнаружили, вернее сказать открыли, новый, неисчерпаемый источник энергии. Насколько понял я, это произошло путем проникновения на новый уровень строения вещества. Вы, конечно, со школьной программы помните, что все состоит из атомов, атом состоит из электронов, протонов и нейтронов. Протоны и нейтроны составляют ядро, а электроны вращаются вокруг ядра по своим орбитам. В первой половине двадцатого века удалось это ядро расщепить, что привело к высвобождению огромной энергии. Помните атомные, водородные бомбы. Хиросима и все такое. Атомные электростанции, Чернобыль.
Вадим прервался и несколько раз глубоко вздохнул.
– Вы меня извините, Люба, но без этого никак нельзя. Ничего не будет понятно.
Круглые серые глаза смотрели на него, не мигая, и без всякого особого выражения.
– Но оказалось, это только начало. Ученые углубились еще дальше в структуру атома, открыли мельчайшие частицы, фотоны, мезоны, нейтрино… Возникла теория, что и это не конец. Что в структуре вещества есть еще более мелкие элементы, и если добраться до них, можно открыть совершенно неисчерпаемые запасы энергии. Это даже не термоядерная реакция… впрочем, мне это все равно, как, подозреваю, и вам. Одним словом, в какой-то момент случился прорыв. Удался немыслимый опыт. Гениальность, плюс стечение обстоятельств. Одним словом, произошла энергетическая революция, была вскрыта кладовая неисчерпаемых запасов. Энергии стало сколько угодно, и, так вышло, что доставалась она фактически задаром. В смысле, ничего не стоила. Причем, поступала она к нам не в форме страшных взрывов, а таким образом, что ее легко было усваивать и использовать. Причем это случилось сразу во многих местах, во многих странах. В Америке, в Европе, в России, в Индии, и почти одновременно. Пути распространения научных знаний к тому времени глобализировались. Все попытки засекретить открытие, поставить его только «себе» на пользу с самого начала были обречены. Во-первых, оно само, это открытие слишком повлияло на умы, сразу на тысячи умов, имевших прямое отношение к делу, а во-вторых, потому что появилась Плерома. Она появилась везде, от нее не было спасения ни на полюсе, ни на экваторе. Вы не хотите спросить, что такое Плерома?
В облике девушки появилась затравленность. Вадим говорил как-то слишком заученно, автоматически, как будто цитируя из невидимого конспекта, отчего сделался еще более чужим по отношению к ней, чем был до этого. Его легче было принять за отдаленного родственника электронной тумбы, что стояла рядом с кроватью, чем за существо, с которым у нее может быть что-то общее.
– Вы ведь смотрите в окно? – принужденно улыбнулся Вадим. – Доказано, что Плерома – прямой результат процесса вторжения в кварковую структуру вещества. Об этом предупреждали многие ученые. «Накваркали» пошутил один физик, они вообще очень любят пошутить. Природа явления, надо сказать, изучена весьма слабо. С обывательской, то есть нашей с вами точки зрения, это выглядит так: повсеместно на всей планете установилось единое время суток, более всего походящее на поддень в средних широтах, в конце лета. Приблизительно двадцать два градуса по Цельсию. На экваторе пожарче градусов на пять-шесть, на полюсе похолоднее. Ни солнца, ни луны, ни, тем более, звезд не видно никогда. Определение времени без применения специальных приборов невозможно. Колебания в состоянии погоды самые небольшие. Изредка дождик, изредка ветерок. Бывают, правда, землетрясения, но и их стало меньше, и разрушительность сильно снизилась. Попытки исследовать Плерому имеющимися средствами – спутники, зонды и тому подобное, ни к чему не привели, все это сложное оборудование просто пропало без всякого результата. Кануло в небесах, как в вате.
Вадим остановился, как бы пытаясь сориентироваться на складе сведений, которые ему предстояло выдать собеседнице. Он искал в ее облике какие-нибудь намеки на то, по какому именно пути было бы лучше повести речь, пытался определить, сколько из изложенного и в какой степени усвоено собеседницей. И ничего определить не мог. Такое впечатление, что его слова не оказывали никакого действия. Но у него не было никакого другого выхода, кроме как продолжать свою лекцию. Пусть будет – горох об стену.
– Да, важно заметить, что ныне все крупные физические эксперименты полностью запрещены, потому что никто из ученых не в состоянии даже приблизительно предсказать результат дальнейшего углубления в корни материи. Не исключено, еще один толчок, и мы самоуничтожимся. Поэтому вся фундаментальная наука заморожена. Совершенно, кстати, непонятно, как наша планета выглядит теперь снаружи, то есть из космоса. До каких пор простирается Плерома. Может быть, мы теперь просто некая туманность. Косвенным образом отсюда можно вывести объяснение того, почему земным ученым никогда раньше не удавалось отыскать в окружающем космосе никаких следов иной жизни. Некоторые большие умы пришли к выводу, что всякая цивилизация, достигнув определенного уровня познания, проникнув на кварковый уровень материи, оказывается в своей Плероме. Я понятно говорю?
Люба повернула голову и стала смотреть в окно. Сегодня она была заметно свободнее в своих движениях, чем в прошлый раз.
– Вы спрашивайте, я ведь не знаю что вам интересно.
Вадим выжидательно помолчал и снова вернулся к своему растрепанному конспекту.
– Самое главное в самом начале, в первые недели Плеромы, это было навести порядок. Вернее, сохранить. Ибо замаячила угроза глобального хаоса. Поднялся всеобщий крик про конец света, хотя света как такового было пре достаточно. Государства зашатались; государство – это полиция, транспорт и телевидение… Правительства пали, но их никто не спешил сменить, до такой степени странной была обстановка. Те, у кого были какие-то обязанности, по инерции продолжали их исполнять. Поднимались, конечно, какие-то эскадрильи, произошли кое-где вспышки мародерства… Но, поскольку никакого ощутимого врага не обнаруживалось, ночь, покровительница грабежей не наступала, разрушений, пожаров, эпидемий не было, как не было и простых отключений воды и электричества, всемирной панике питаться было собственно нечем. Ужас звенел в воздухе, но раздались и многочисленные успокаивающие голоса. Конечно – посыпались самоубийства, три больших всепланетных волны, сильно прибавилось работы психиатрам, но в целом цивилизация устояла.
В комнату вошла медицинская сестра и поставила на стол перед Вадимом кувшин с апельсиновым соком. Слушательнице сок не полагался, ее питала лечебная тумба рядом с кроватью. Отхлебнув из стакана, «лектор» продолжил.
– Дальше, собственно, не так уж интересно.
Люба перекатила голову по подушке и теперь смотрела на «жениха».
– Нет, если вы хотите, я остановлюсь подробнее. Постепенно все стало разъясняться. Самым неожиданным и поразительным в этой новой энергии оказалось, что она очень проста в использовании и удивительно универсальна по своим свойствам. Можно было чуть ли не сразу закрывать все электростанции и закупоривать все нефтевышки. Опять же, очень быстро до всех дошло, что теперь теряет смысл всякая вооруженная, военная сила, любая страна может стереть в порошок любую. То есть все одинаково сильны или одинаково слабы, что одно и то же. Сверхдержавы какое-то время пытались что-то диктовать, на чем-то настоять, но поскольку смысл такого понятия, как суверенитет, быстро утрачивался… Да, и главное – деньги. Поскольку еды и одежды сколько угодно, домов легко и быстро можно настроить каких угодно, то деньги совершенно теряют смысл.
– А откуда она берется? – неожиданно спросила Люба.
– Кто она?
– Еда.
– Еда? Вся еда из Сахары. Туда мгновенно доставили нужное количество воды, перегнали пару несоленых айсбергов из Антарктиды, и барханы заколосились. У моего одноклассника там где-то ферма. Он сейчас здесь, приехал меня… (Вадим сообразил, что словно «поддержать» прозвучит неловко и перепрыгнул через него). А в Сахаре все прямо как в наивных детгизовских книжках, читанных в детстве. Планетарный климат, как я уже говорил, сам собой стал выравниваться. В сибирской тундре бахчи, бананы. Изобилие, благодать. Нет нищеты, значит, минимум преступности…