Вадим покорно остановился, вали и ты, мил человек, свое нравоучение. Их что, всех обязали?! Или естественное движение душ?
«Князюшка» шмыгнул носом, от внезапной хорошей расчувствованности. Обнял молодого человека за плечо и повлек за собой.
– Знаешь, как я тебе завидую?
– Не знаю.
– Так знай. Твоя история мне известна, и она бы меня могла ужаснуть, когда бы не моя собственная.
Вадим удивленно покосился на спутника.
– Да, да. Не удивляйся, а леденей. Я ведь когда-то был чудовище, сатрап, изувер. Нисколько на себя не наговариваю. Крепостник! Не Салтычиха, конечно, но не так уж далеко от того. Был случай. Мальчик из дворни, ребенок, лет десяти, играючи, зашиб камнем ногу моей любимой борзой, или гончей, сейчас уж и не помню. Так я знаешь, что сделал? Затравил его псами. До смерти. Там еще мать была. И продолжение нехорошее было. Так вот я тебе скажу, с каким бы счастьем сейчас повинился бы перед ними. Пусть любые вериги, хоть колесование. Но – нет! Никого их нет. Дворовые люди, похоронили кое-как и Бог весть где, ни следа, ни полследа. И я теперь что делаю?
– Пьете.
– Нет, страдаю, а пью, это… в общем, конечно, и пью.
Они уже стояли у заведения Александра Александровича. «Князюшка» задумчиво потрепал подбородок холеной рукой.
– Ты радуйся, Вадимушка, радуйся. Твоя-то жива. Когда-нибудь найдется, и ты в ножки – хрясь. Счастье-то какое!
Вадим натянуто улыбнулся, даже немного поклонился и боком, к дому. Нет, бродить по окрестностям опасно, любая тропа снаряжена неприятными встречами.
Лег затылком на продавленную подушку.
Чем-то ведь все равно придется заниматься. Идея. Достал из кармана пропотевший компьютер и потребовал от него объяснений. Про такие секретные случаи, как арест какого-нибудь ответственного Кащея он знать не мог, поэтому Вадим решил пойти с другой стороны к зерну, от самого общего. Он потребовал, чтобы ему объяснили, кто мог схватить такого генерала, каким выглядел Валерик, человека с хронометром. И вообще, какова она на самом деле, система власти в Новом Свете. Платок не сообщил ничего нового, ничего, что выходило бы за рамки информации, поданной ему в одной из первых лекций. Во главе планеты имеется Совет, куда попадают люди, выбираемые не голосованием, но путем анализа, проверки и перепроверки объективных данных. Самые умные, самые лучшие управленцы, самые порядочные. В общих чертах так. Условно говоря – все Солоны, Траяны, Черчили, Владимиры Мономахи обречены претендовать на место в рядах власти. И тут уж бесполезно хотеть туда или не хотеть. Желание и нежелание не учитывается. Подлинная аристотелевская демократия. То есть вся власть жребию. С помощью генератора случайных чисел из скопища граждан, признанных достойными, выбираются те несколько сотен, что обязаны будут править планетой в течение какого-то официально отмеренного времени.
Вадим послал свой платок к черту. Тот вяло осел на левую щиколотку. И тут же взмыл в ожидании нового вопроса. Но есть же какие-то спецслужбы?! Джин почему-то обиделся на союз «но». Без всяких «но» спецслужбы есть, и об этом сто раз уж говорилось. По контролю за распространением точного времени и по борьбе с контрабандным хронометрированием. Есть спецслужба… Стой! А какая из них арестовала Валерика? Для того чтобы ответить на этот вопрос, надо знать, что Валерик совершил.
– Но это же замкнутый круг!
– Конечно, – согласился компьютер.
В дверь постучали. Не дожидаясь ответа, в комнату вбежал возбужденный Жора. Было очень видно, что у него есть идея, и он даже будет утверждать, что идея отличная. Вадим сел на кровати, опустил ноги на пол.
– Говори.
– Я знаю, где Люба!
– Где?
– Дома!
Логика десантника была такова: единственное место, где может находиться беглянка, это отчий дом. Почему? А почему бы нет? Это единственное место, не подвергавшееся проверке. С Валериком она не убежала, у подруги не скрылась, но ведь где-то же жить она должна была все это время. Состояние ее понятно – она обалдела от урагана обрушившихся на нее сведений и психологических капканов, ей просто необходимо укрыться в какой-нибудь укромной норке, где можно все спокойно обдумать и сделать выбор.
Вадим задумчиво жевал тонкими губами.
– Вдруг она просто шляется по свету, с материка на материк, это ведь так легко.
Десантник раздраженно помотал головой.
– Ты что, Любу не знаешь, у нее был хронический кол по географии, шляться, как ты говоришь, по свету – это не для ее натуры поведение. И потом, она совсем недавно здесь. Все эти плавучие отели, вежливые роботы, она рехнется.
– Не знаю, не знаю.
– Зато я знаю. Она в Калинове, под крылышком у папы и мамы. И никуда носу не кажет, потому что тебя боится.
Вадим кашлянул.
– Меня?
Жора закатил глаза.
– Ну ты совсем затормозил парень. Тебя, тебя! Ты! ж, убийца ее, помнишь еще?
Вадим оторопело глядел на гостя.
– Так ты знал?!
– Никто меня специально не просвещал, но как тут можно было не догадаться, при всем том, что происходит, а?
– А о чем ты тогда меня спрашивал, расскажи, расскажи, про Христа предлагал баш на баш.
Жора иронически помотал головой: вот, мол, тупость человеческая.
– Мне один умный человек сказал как-то: в нашем деле важно не что, а как. Не понимаешь? О том, что ты скорей всего грохнул Любу можно было бы догадаться хотя бы по тому, что Лазарет отдал ее именно тебе в полное пользование. Меня другое интересовало, как, каким особенным макаром это у вас сладилось. С садизмом или с сатанизмом, или еще какая ересь.
– А ей кто тогда рассказал?
– Папаша и рассказал. Это же понятно. Он страшно дергался, вспомни, при твоем появлении, зубами скрипел, все опасался, что снова на нее накинешься, вот и рас сказал все дочурке. Поберегись, мол, кровиночка. Понять его легко, и ее легко, испугалась и засела в жилье.
Вадим вспомнил о своей встрече с Матвеем Ивановичем на роковом мостике. Бешеный отец был тогда на удивление ровен, спокоен. Вадим напомнил это Жоре, имевшему возможность наблюдать эту сцену с солидного расстояния.
– Все сходится. Люба уже была дома, и старик уже тебя не боялся, понятно?
Убийца опустил лицо в ладони и так некоторое время размышлял, пытаясь свести все концы с концами в своей несчастной голове. Кажется, они сходились.
– Но ведь его накажут, Матвея Ивановича. Рассказывать нельзя, – говоря это, Вадим держал в голове Александра Александровича. Эх, есть же самоотверженные отцы в городе.
– Это и сам бы мог себе объяснить. Чего не сделаешь ради любимой дочурки. Пусть наказание, лишь бы ей больше не переживать такого… ты мне не рассказал какого.
Вадим покачал головой – и не расскажу. Но Жора не расстроился.
– Ну что, идем?
– Куда?
– Как куда, на Отшиб, навестим семейство. Как ни крути, дело надо заканчивать.
Вадим продолжал сидеть в прежней позе кромешно размышляющего.
– Иди один.
– Зачем один, как один?
– Один, и все.
– Нет, нет, дорогуша, только вдвоем.
– Зачем я тебе нужен? Ты ведь тоже должен, насколько я понимаю, испытывать ко мне омерзение, как и Матвей Иванович. Даже если не знаешь «как».
Жора сделал то, что обычно делал в нерешительные моменты – поскреб щеку.
– Черт его знает. Должен-то я должен тебя ненавидеть, но почему-то никакой такой конкретной злобы к тебе нет. Знаю, убил ты мою бабу, но ничего не кипит. Не то что у старика. Знаешь, может, отцы и любовники по-разному на это смотрят. Разные любови, понимаешь? Нет, не путай меня. Собирайся.
Вадим выпрямился.
– В любом случае, Жорж, тебе без меня лучше.
Тот яростно не согласился:
– Наоборот. Я тебя для контраста тащу. Знаешь, как среди девчонок бывает: красивая выбирает себе уродливую подружку, чтобы на ее фоне красоваться.
– Ты считаешь себя красавцем?
– Не так. Мой расчет на то, что Люба в любом случае при твоем появлении станет искать плеча другого мужчины. И тут как раз я, понятно? Разыграем сильную сцену. Тебе прощение, мне остальное.
– А если она в меня влюбится?
Жора нагло улыбнулся.