— Ну, и что теперь будем делать? — вопрос Кевина вывел Тину из оцепенения.
— Я для себя решила, — твёрдо сказала Вероника. — Я ухожу из дома. С этими сумасшедшими жить не буду.
— А куда ты пойдёшь? — спросил Кевин. Он и сам был бы рад освободиться из своей семейной тюрьмы.
— Попробую пойти в полицию. Может они что-нибудь предложат. Хоть в тюрьму. Всё лучше, чем в сумасшедшем доме. Я сейчас домой, нужно хоть джинсы запасные взять, да пару футболок. Немного денег ещё припрятано.
— А твоя мать дома? — спросила Тина.
— Дома. Куда же ей деваться. Как услышала по новостям про миссис Эдвардс, аж затряслась. А сама такая же ненормальная.
— А ты не боишься? — спросил Кевин. — Она же тебя не отпустит.
— Я уже ничего не боюсь, — упрямо сказала Вероника.
— Вероничка, мы с тобой пойдём, — очнулась Тина. — При нас она тебя не тронет.
— Пойдём, — согласилась Вероника. — В цирке давно не были?
Дети пошли по улице по направлению к Вероникиному дому. По пути Вероника давала им указания: «Как войдём, оставайтесь у входной двери, на всякий случай. Я наверх, схвачу что-нибудь, в сумку и к вам. Если она скандалить начнёт, как скомандую, сразу на улицу и бегом направо. Полицейский участок в следующем квартале на углу. Прямо туда».
Кевину стало не по себе, но он старался не подавать вида в присутствии Тины. Вероника первой вошла в дом, Тина с Кевином — за ней и остановились у двери.
Мать Вероники, миссис Линдгрен, по-видимому, уже оправившаяся от первого потрясения, вышла из кухни и с недобрыми нотками в голосе, поинтересовалась, почему это дочь не в школе.
— Занятия отменили, — буркнула Вероника.
— А это кто такие?
— Мои одноклассники, — девочка стала быстро подниматься по лестнице.
— Ты куда это собралась? — строгим тоном спросила мать, глядя на застывших у дверей Кевина и Тину.
— Сейчас спущусь, — уже с верхней ступеньки крикнула Вероника.
— Что-то я ничего не понимаю, что у этой девчонки на уме, — вроде бы ни к кому не обращаясь, пробормотала миссис Линдгрен.
Это была приземистая женщина в бесформенном платье тусклой расцветки, с невыразительным простоватым лицом и бесцветными выцветшими глазами.
— А вас как зовут? — строго спросила она.
— Кевин, — выдавил из себя Кевин. — А это Тина.
— Тебя-то я помню, как-то видела, — сказала миссис Линдгрен, — а вот эту малую в первый раз. Она что же, тоже в вашем же классе?
— Да, — сказал Кевин. — Она новенькая.
Тина молчала, не понимая, откуда у этой грубой, некрасивой женщины столько недоброжелательности в голосе и во взгляде.
В это время Вероника уже появилась на лестнице со спортивной сумкой в руке.
— Ты куда же это собралась? — угрожающе спросила её мать.
Вероника не отвечала, пока не оказалась в пяти шагах от двери. Тут она повернулась и бросила матери с вызовом:
— Куда-нибудь подальше. Не могу оставаться в одном доме с сумасшедшими!
— А ну-ка стой! Как ты смеешь так с матерью разговаривать! — двинулась на неё миссис Линдгрен.
Вероника схватила с журнального столика тонкостенный стакан и зловеще прошептала матери: «Не подходи, стерва!»
— Давайте на улицу, — обернулась она к Кевину с Тиной, которым не пришлось повторять приглашение дважды. Разъярённая миссис Линдгрен бросилась вперёд, но была огорошена резким ударом. Вероника изо всей силы швырнула стакан ей в лицо. Угодив матери точно в лоб, стакан разлетелся на мелкие осколки, и по носу потекла тоненькая струйка крови. Вероника тем временем выскочила на улицу и бросилась догонять Тину с Кевином.
Сидевшая за столом женщина в полицейской униформе подняла взгляд на кубарем влетевших в участок детей.
— Что случилось? — строго спросила она. — Вы к кому?
— К вам, наверное, — задыхаясь ответила стоявшая впереди Вероника.
— По какому поводу?
— Я сдаваться пришла, — сказала девочка.
— Что значит — сдаваться?
— Ну, чтобы вы меня арестовали.
— За что?
— За то, что я ей морду расквасила.
— Кому ей?
— Матери моей. Миссис Линдгрен. Улица Сансет Хиллс, 52.
Женщина-полицейская опешила.
— Как так? Что случилось? За что?