После получасовых препирательств капитан сдался. Он проводил священника в специальное помещение, оборудованное стеной с односторонней прозрачностью и прослушивающими устройствами, и велел привести арестованную.
Миссис Эдвардс вошла в сопровождении двух полицейских и села на указанное ей место за столом. Выглядела она совершенно спокойной. Сидевший напротив неё отец Джонатан попросил сопровождающих оставить их наедине. По-видимому, проинструктированные капитаном Моррисом, полицейские не стали спорить и вышли за дверь.
— Миссис Эдвардс, — начал отец Джонатан, когда они остались одни, — осознаёте ли вы, какой грех вы взяли на свою душу?
— Конечно, осознаю, отец Джонатан. В полной мере.
— Вы понимаете, что вы загубили свою душу? И вряд ли можете надеяться на спасение после смерти?
— Я пошла на этот шаг сознательно и не раскаиваюсь в этом.
— Вы были одной из моих лучших прихожанок. Вы всей душой веровали в Господа нашего. Вы принимали активное участие в делах общины. Можете вы мне объяснить, что случилось? Что толкнуло вас на этот ужасный поступок?
— Скажите, отец Джонатан, мои дети, не успевшие нагрешить, теперь уже в раю?
— Несомненно, так. Но вы понимаете, что вашу душу постигнет совсем другая участь? Вы не боитесь этого?
— Неужели вы до сих пор не понимаете, почему я сделала это? Хорошо, я объясню вам, хотя мне кажется, что уж вы-то, святой отец, должны были уже понять, что я пожертвовала собой ради своих детей.
— Пока что я вижу, что вы пожертвовали своими детьми. И не понимаю, во имя чего.
— Ну, смотрите, всё просто. Жизнь человеческая коротка. Неизмеримо короче посмертного существования души, поскольку душа бессмертна. Так?
— Пока что вы повторяете тривиальные истины. Я не понимаю, к чему вы клоните.
— С другой стороны, судьба бессмертной души зависит именно от этого короткого промежутка времени здесь, на Земле. Тот, кто ведёт праведную жизнь, попадёт в рай. Грешникам уготован ад. И это на веки вечные. Вы представляете себе это?
— Я представляю себе. Очень хорошо представляю. Я одного только не могу себе представить — как вы не побоялись столь сурового наказания и сознательно обрекли себя на вечные муки?
— Ну, вы только представьте себе, святой отец, что я, мать, бесконечно любящая своих детей, и праведная христианка, после смерти попадаю в рай. А один из моих детей сбился с пути, в силу своего упрямства, плохого характера, или по какой-нибудь иной причине начал грешить. Вы ведь знаете, насколько распространена в наши дни атеистическая пропаганда! А вдруг один из моих детей стал бы атеистом и начал бы отрицать бога? И в результате был бы ввергнут в ад. На веки вечные! Вы представляете? Как бы я могла быть счастлива в раю, зная, что душа моего любимого ребёнка страдает в аду. И будет страдать там вечно! Вы представляете себе, как это страшно — вечно! Поэтому я решила пожертвовать собой, своей бессмертной душой, во имя счастья моих детей. Пусть лучше я буду испытывать адские муки, зато души моих невинных детей уже в раю! Уже рядом с богом! Вы понимаете?
— Да, я понимаю, — с горечью в голосе выдавил из себя прелат. — Что же, дочь моя, ты сделала свой выбор. Теперь бог тебе судья.
Отец Джонатан тяжело поднялся из-за стола. В ту же минуту дверь отворилась, вошли два охранника и встали по сторонам неподвижно сидящей на стуле арестованной. Старый священник, сгорбившись, с трудом передвигая ноги, как будто под гнётом внезапно навалившегося на него невидимого груза, не глядя по сторонам, прошаркал к выходу. Поднявшись в кабинет следователя, он остановился на пороге. Голос его звучал глухо.
— Ну вот, капитан, вы всё слышали, я полагаю. Думаю, необходимо провести психиатрическое обследование. На мой взгляд эта женщина явно и серьёзно больна. Я, конечно, не психиатр, но, думаю, специалисты разберутся и поставят правильный диагноз. Очень, очень тяжёлый и прискорбный случай. Благодарю вас за то, что вы дали мне возможность поговорить с этой больной женщиной. До свидания, капитан.
Отец Джонатан, всё так же сгорбившись, повернулся и вышел в коридор. Выйдя на улицу, он достал из кармана плаща телефон. Сначала он позвонил в собор и попросил взявшего трубку своего помощника, отца Леонарда, взять на себя проведение служб в течение ближайших нескольких дней, сославшись на усилившиеся боли в сердце в связи с недавними трагическими событиями. Затем набрал номер бюро путешествий, принадлежавшего одной из активисток его прихода, миссис Форестер.