- Давай! Давай!..
В доме стало тихо, над городом легла ночь. Только на станции приглушенно поухивали паровозы да где-то пела электричка, прорезая тьму полей. Крайнюк вертелся на постели, вздыхал и кашлял, а заснуть никак не мог, не давали мысли о Павле Заброде. Что с ним, наконец, произошло? Где он был так долго и почему не откликался? Крайнюк прикидывал и так и этак, но ответа на свой вопрос так и не нашел. И, уже засыпая, он вдруг подумал о турецкой земле, о ее крутых берегах. Но тут зазвонил под подушкой маленький будильник. Пора собираться в путь. Тихо умылся, оделся, но жена все равно услыхала и, сев на краешке дивана, стала проверять, не забыл ли он чего-нибудь.
- Ты же позвони мне, Петро. И расспроси о раковых операциях. Что у них нового в практике…
Наталка работала в клинике и наказывала мужу, когда он куда-нибудь ехал, расспрашивать местных врачей о новых достижениях в лечении людей. На периферии работали опытные специалисты, и к их голосу прислушивалась столица. Крайнюк всегда этим интересовался и привозил Наталке из каждой поездки какую-нибудь новость.
- Хорошо, Наталя, хорошо, не забуду, - обещал он, натягивая плащ.
- И не вздумай заезжать в Севастополь. Ты же недавно там был. А то как попадешь к морякам да пойдешь по кораблям - снова забросишь работу над книгой… Сам же говорил, что так хорошо все идет, - просила жена.
- А я уже забросил, - неожиданно сказал Крайнюк.
- Как же так, Петро? - всплеснула руками Наталка. - Так хвастался, так бредил этим заводом. Сколько провел времени в цехах на Слободке и вдруг на тебе, забросил…
- Пусть полежит немного! Не пропадет. Хорошо, что он нашелся, мой Павло Заброда. Это очень хорошо, Наталка. Так хорошо, что я тебе и сказать сейчас не могу, - сказал, застегивая плащ, Крайнюк.
Внизу, у парадного подъезда, подала сигнал заказанная с вечера машина, такси, и он, поцеловав в теплый лоб жену, постояв немного над кроваткой внука, который улыбался во сне, вышел в темную, напоенную свежей прохладой ночь.
Фонтан молчал, потому что дворник всегда закрывал кран. Мягкие лампы дневного света сеяли на землю серебристый свет, и от него густой сад светился каким-то сказочным блеском. Небо было чистое и звездное. А как там, на юге, у моря? Жаль, что вчера не послушал сводку погоды.
На аэродроме тоже было тихо и сонно. Ночные полеты уже закончились, предрассветные не начинались. Пассажиров пока не было видно. Крайнюк приехал первым. А когда же явятся остальные?
- Их не будет. Вы единственный, - объяснила кассирша, взглянув в какие-то списки.
Вышел заспанный дежурный. Вежливо поздоровался и неожиданно спросил:
- Снова к своим морякам, товарищ писатель?
Крайнюк удивленно и подозрительно взглянул на авиатора.
- Что вы так смотрите на меня? - улыбнулся тот. - Вы меня не знаете, а я вас знаю. Книги ваши читал и вас слышал несколько раз в филармонии, когда вы там выступали. А недавно и по телевизору видел…
Он проводил Крайнюка через все поле до широкой взлетной дорожки, где стоял грузовой самолет, загруженный ящиками и тюками.
- Что везете? - спросил Крайнюк.
- Баббит, олово, запчасти для тракторов. Там сев начинается, - махнул рукой в сторону юга авиатор и громко зевнул.
- Все? - закричал из кабины летчик.
- Все! - ответил дежурный и пожал Крайнюку на прощание руку. Радист закрыл изнутри дверь, осмотрел ящики, тюки, весело крикнул Крайнюку:
- За комфорт не поручусь, но скорость будет та, что надо. Лайнерская. Вы садитесь вот здесь, у самой кабины, потому что эти тюки на психику давят. А если что, забирайтесь к нам в кабину. Там, правда, сесть негде. Нас трое, а сидений больше нет…
- Спасибо, мне не привыкать. На войне и лежа приходилось летать, на кукурузнике…
- О! Хороша машина. Куда вертолетам до нее! Настоящий торпедный катер, - похвалил радист и исчез в кабине.
Заревели оба мотора, и самолет покатился по бетонированной дорожке. Оглянувшись на тюки, что качались за его спиной, Крайнюк снова не заметил тот миг, когда колеса оторвались от земли. Вот сколько уже поднимается в воздух и всегда прозевает: или разговорится с кем-нибудь, или задумается.
Под крылом качнулись яркие киевские огни, а потом земля утонула в глубокой темноте.
Некоторое время Крайнюк наблюдал за миганием далеких созвездий - пролетали над Ржищевом, Каневом, над Черкассами. А за Черкассами, где самолет выгрузил часть тюков и ящиков, тьма стала глубже - начиналась украинская степь.
Крайнюку стало скучно, и он решил заглянуть к летчикам. Приоткрыв дверь, он увидел необыкновенную картину. Радист сидел за своим столиком с радиоаппаратурой, штурман смотрел на карту, а летчик, молодой и веселый красавец с вдохновенным лицом, подняв вверх руки, громко пел высоким тенором: