- Нет, спасибо. Теплое какое-то, противное. Не то что чистая вода, - вздохнул Крайнюк и мечтательно прибавил: - А ведь где-то же есть холодный нарзан, боржом или еще лучше - холодная, чистая вода из полевого колодца. Чтоб зубы ломило, такая холодная…
- А вы, вижу, не спешите, Петро Степанович? - прервал его Заброда.
- Некуда. Газета и без меня завтра выйдет. Сегодня нет у меня для нее материала. Все смерть да смерть. А она и так надоела всем. Как о ней в газете писать? Уж пробовал. Как подвиг, так и смерть. Я уж и не знаю, куда мне сегодня идти… На сапунгорские позиции или опять в редакцию?
- Как это не знаете? - удивился Заброда. - Вас же командующий разыскивает, по всем телефонам передавали. Найти писателя Крайнюка и доставить к адмиралу. Найти и доставить к адмиралу - это не шутка, Петро Степанович…
- А кто передавал, кто искал? - вскочил Крайнюк.
- Все телефонисты. А их бог связи капитан Званцев, снимавший тут телефон, еще раз передал этот приказ на все посты, какие еще остались и существуют. Мы слыхали, - горячо бросил Заброда.
- Да, слыхали! - откликнулся и Прокоп Журба.
- Так точно, ищут, - прибавил и шофер.
- Что же мне делать? Адмирал, говорите? Зачем я ему понадобился? - спросил Крайнюк.
- Вам виднее, - бросил Заброда.
- Где этот адмирал теперь сидит? В подводной лодке или где-то на море?
- Подождите немного - и вместе поедем. Всем гарнизоном. Прямо в бухту, там и найдете адмирала, - предложил Заброда.
- Нет. Побегу, то есть поползу, извините на слове, - горько усмехнулся Крайнюк, выскочил из землянки, пожав всем троим руки. - До скорой встречи…
Когда Крайнюк отполз на добрых сто метров, утонув в рыжем дыму, который поднимался от разрывов мин, Прокоп вздохнул:
- Вот чудак. И понесло его на рожон… Ну и интеллигенция, мать…
- Не ругайся. Он приказ адмирала выполняет. Это не шутка, - остановил моряка Заброда. - Мы с тобой не напишем, что тут происходит, а он напишет. Ему нельзя погибнуть, Прокоп, как нашему брату… Нельзя. Из-за этого, наверное, адмирал и приказал его найти и доставить. Один он такой среди нас…
- Правда это. А я и не подумал, - почесал затылок Прокоп. - Так, может, его вернуть?
- Нет, он не вернется.
Заброда выглянул из траншеи и снова припал головой к брустверу, услыхав свист мины. Он внимательно следил за Крайнюком, переползавшим поле, то исчезающим, то вновь появляющимся, словно плывшим по морю. А потом дым стал застилать поле, в глазах появилась слеза от ветра, и врач приказал Прокопу:
- Бинокль!
Матрос подал, а сам прижался грудью к траншее. Вокруг прыгали воробьи, полевые жаворонки да перепела. Воробьи были какие-то растрепанные, напыженные, а жаворонки худые и длинноногие, как оловянные солдатики. Зато перепела играли сытым телом, весело чистили клювиками крылышки. И странно, что ни одна птица не взлетала, когда Прокоп протягивал к ней руку. Что за чудеса? Ручные они стали или голодные? Матрос бросил на птиц бескозырку и накрыл ею одного из перепелов. Подтянул за ленточку, взял птицу в ладонь и, внимательно рассмотрев, вскрикнул:
- О! Да они бескрылые теперь…
- Как бескрылые? - удивился врач, не отрывая бинокля от глаз.
- А так вот. У них крылья прострелены. Вот и прыгают по земле, а летать не могут. Вон какой тут огонь! Птиц косит, а мы же люди, - тоскливо сказал Прокоп.
- Подожди-ка! - дернул его за рукав врач. - Там что-то случилось. Он поднялся на колени, но туда, кажется, ухнула мина, и он упал навзничь. Да. Упал. И не поднимается. Ты слышишь, Прокоп! Не поднимается. Может, наповал и его? Что же нам делать? А ну-ка давай санитарную сумку, я поползу туда.
- И я с вами, - бросился в землянку Прокоп и вынес зеленую сумку с красным крестом.
- Нет, нет, ты здесь будешь. И шофер пусть будет наготове. Я подам знак. Следи за мной в бинокль. Сложите все в машину. Сколько у вас бензина?
- До бухты хватит, - заверил Прокоп.
- Только бы хватило. Который теперь час? - Павло выхватил карманные часы, взглянул на них, добавил: - Хорошо. Я побежал…
Он ловко выскочил из траншеи, пружинистый и крепкий, как гимнаст. Припав грудью к земле, начал загребать то правой, то левой рукой, словно пловец в бурном море.
Мины уже рвались дальше и немного правее, потому что немец бил не по какой-нибудь конкретной цели, а вообще по всей площади в шахматном порядке. Это была старая и давно известная тактика сеять панику в тылу, по всем путям и тропкам, ведущим к фронту, чтобы парализовать все коммуникации, посеять страх среди интендантов и тыловых команд, снабжавших фронт.
Невыносимо палило солнце, выжигая последнюю траву, и земля от этого становилась рыжей, даже сизой. На ней теперь кустился какой-то колючий чертополох, серый и мертвый, словно по полю уже прошли первые заморозки и пал ночной иней. Павло полз, тяжело посапывая, минуя тела убитых, лежащие по всему полю. Их сразил тот же неожиданный огонь, который захватил и Крайнюка, но, наверное, еще до того, как санвзвод Заброды перебрался в этот блиндаж. Трупы теперь не убирали, и они разлагались под палящим солнцем, отравляя и без того тяжелый от зноя и дыма воздух. Дым валил не только с фронта, но и из Севастополя, который вот уже много дней и ночей пылал, охваченный страшным огнем. Видимо, там тоже теперь не гасили пожаров.