- Я не шучу. Скоро здесь будут немцы. Я ухожу в море. Там наш плот подберут корабли, Оля. Плывите с нами. Я все сделаю для вас, Оля. Не бойтесь… Пойдемте, Олечка.
- Нет, - решительно тряхнула головой девушка. - Если уж я на самолете не улетела, так теперь и подавно…
- На самолете? На каком самолете? Когда?
- Вчера. На этом последнем самолете улетали все наши. Вместо меня генерал раненый улетел. Меня ведь от этой земли не оторвать… Никто не оторвет…
- Оля! У нас считанные минуты. Плот уже спускают на воду. Вон видишь, - перешел Мишко на «ты», показав глазами на гору, где гудел трактор, подтягивая плот к берегу.
И девушка тоже ответила ему на «ты»:
- Не проси, Мишук. Пойми, я этого не сделаю никогда. - Взглянув на его раненую ногу, она прибавила: - А тебе желаю счастливого плавания. Только присядь возле меня на минуточку, я тебе кое-что скажу…
Мишко покорно сел.
- Где твой партийный билет?
- Здесь, - Мишко прижал руку к нагрудному карману гимнастерки.
- Там сразу найдут,
- Кто?
- Всякое может случиться, Мишук. Не сердись, что говорю это. Мы же с тобой друзья. Дай, я тебе так его спрячу, что они никогда не найдут…
Она осторожно разбинтовала ногу Мишка, не срывая марлю, лежавшую прямо на ране. Вынув из сумочки белый вышитый носовой платок, девушка развернула его на коленях, и Мишко поразился, увидев вышитое на одном уголочке слово «Ольга», на другом - «Мишко», на третьем - два слова: «Севастополь 1942».
- Хорошо?
- Хорошо, - прошептал Мишко.
- Для тебя вышила, - с доброй улыбкой сказала Ольга, - не ты все не приходил.
- Олечка, родная моя! Я не мог прийти. Там такое творилось, - быстро заговорил Мишко, хватая девушку за руки.
- Не мешай. Давай билет, - строго заметила Ольга.
Мишко подал.
Ольга старательно обернула партийный билет вышитым платком, приложила к ноге и стала ловко забинтовывать рану, словно опытная сестра в госпитале. Тихо усмехнулась одними глазами.
- Все может случиться, Мишук. Если тебя, не дай господи, схватят немцы, они никогда не перевяжут рану. А наши подберут, перво-наперво станут рану перевязывать и найдут билет.
Уже вечерело, и над полем спускалась прохлада.
- Оля, пойдем на плот. В последний раз прошу, - горячо заговорил Мишко.
- И не проси, - мягко, но решительно сказала Ольга.
А его звали с плота, подавали сигналы. Потом прибежали два рослых моряка и силой потянули Мишка к воде, где уже покачивался плот. Бойчак не успел даже проститься с Ольгой, поцеловать ее. Только оглянулся в последний раз на маяк, возле которого, словно высеченная из камня, стояла девушка. Такой и запомнил ее на всю жизнь.
Крепкий зюйд-вест повеял с берега.
Два развернутых парашюта набрали его полные груди и понесли тяжелый плот в открытое море. Он шел тяжело, скрипел и захлебывался волной, покачиваясь на белых барашках. На нем устроилось столько народу, что он лишь чуть-чуть показывался из воды, да и то только на крутой волне.
Мишко сидел в кабине грузовика, подобрав на продавленное сиденье простреленную ногу, и все смотрел и смотрел на удаляющийся берег. Маяк был темный и безмолвный. Недалеко от него он увидел одинокую шлюпку, тоже отплывающую в море. Три весла дружно взлетали над волной, дружно опускались в воду. Видно, плыли матросы. Потом где-то на траверзе мыса Фиолент он увидел и шестивесельный ял, который тоже ловко и быстро уходил в открытое море. Немного погодя недалеко от плота прошла еще одна шлюпка, на которой неистово работали веслами четыре матроса. Они удивленно посмотрели на громоздкий плот и пошли дальше вперед.
- Ого! Да мы не одни в море, - обрадовался Мишко, - за нами настоящий эскорт идет…
Но никто не ответил на шутку, все на плоту с завистью и грустью посмотрели на шлюпку, так быстро и решительно обогнавшую их посудину.
И все же, как бы там ни было, а плот их плыл на свежей волне. Он не тонул, хоть и прятался под водой. Он был крепок и спас их от смерти. А кабина с турельным пулеметом придавала ему грозный вид. Издали он походил на подводную лодку. Грубая доска, приделанная стоймя между скрепленными шпалами, служила рулем. Всю ночь на плоту никто не смыкал глаз. Все чего-то ждали, настороженно прислушиваясь, как стонет и пенится море.
На рассвете ветер утих и море начало желтеть, потом позеленело и стало вмиг красным, как маков цвет. Солнце выкатилось внезапно и быстро, затопив своим сиянием все вокруг. И люди словно ожили, заулыбались. И все сразу заметили, что вокруг стоит глубокая тишина, которой они не знали вот уже целый год. В ушах, правда, до сих пор еще гудело, рвалось и гремело. Но это оттуда, еще из Севастополя. А тут была мертвая, жуткая тишина. Бойцы переглядывались, присматриваясь друг к другу. Заговорили. Заметили, что на плоту много автомобильных камер. Вечером их никто не заметил, а теперь они сразу бросились в глаза. Эти камеры можно привязать по краям плота, и он сразу поднимется над водой.