Понуро побрел Горгий под наставленными копьями со двора. Увидел на миг сумрачный взгляд массалиота. Потом его толкнули в повозку.
— Так, так. Не выдержали, значит: ввели женский персонаж.
— У вас есть возражения?
— Пылкая любовь вольноотпущенника к рабыне… Нет, я не возражаю. Без любви что же за роман?
— Вы иронизируете, читатель?
— Послушайте, вашего Горгия судьба так немилосердно лупит по голове, что… ну, в общем, сделайте его счастливым хотя бы в любви. Я серьезно говорю.
— Поверьте, мы бы очень хотели, но…
— Скажите прямо: не умеете писать о любви. Я уж давно заметил: фантасты считают, что описывать любовь не их дело. То есть они пишут о ней, конечно, но как плохо! Как холодно!
— Вы нас пристыдили. Мы попробуем хорошо писать о любви. Нет, в этом романе уже поздно. Но может быть, в следующих вещах…
Глава 11
ТОРДУЛ И ПАВЛИДИЙ
Дворец Павлидия был открыт только для доверенных людей. Но имелась в нем комната, куда ходу не было никому. Здесь верховный жрец в уединении обдумывал и решал государственные дела.
На возвышении, перед статуей бога Нетона, горел жертвенный огонь. На полу лежали бычьи шкуры. В углу била из стены водяная струя, падала с плеском в маленький водоем. От жертвенного огня вода казалась красной.
Павлидий сидел, откинувшись на подушки, перед низким столом с бронзовыми ножками. Тордул стоял перед ним. Переминался с ноги на ногу, избегал взглядов верховного жреца. Мало походили они друг на друга, только носы у обоих были одинаковые — острые, хищные. Щека Тордула была рассечена, одежда изорвана, левое плечо обмотано окровавленными тряпками.
— Хорош, — тихо сказал Павлидий, отводя от глаза финикийское стеклышко. — Давно тебя не видел. Не прибавили тебе ума морские походы. А тот, что был, морскими ветрами выдуло.
Тордул молчал. Он весь еще был во власти недавней короткой и бешеной схватки у крепостных ворот. Не мог он понять, почему так получилось: против ожиданий стражи оказалось не только не меньше, но и куда поболе обычного. И часа не прошло, как его, Тордула, люди были смяты и повязаны. Самого же Тордула прямиком приволокли сюда.
— Окрутил тебя Миликон вокруг пальца, обманул, как котенка, — продолжал Павлидий. — На что ты рассчитывал, поднимая оружие против тысячелетнего царства? Рассуди сам: может ли малый котенок опрокинуть могучего быка?
— Ваш могучий бык еле стоит на ногах, — мрачно ответил Тордул. — Он поражен болезнью.
— А ты уж и в лекари? — Павлидий насмешливо прищурился. — Да будет тебе известно, сынок, что болезнь Тартесса называлась Миликон. Но сегодня, хвала Нетону, с этой болезнью покончено.
Он встал, подкинул в огонь щепоть пахучего порошка. Заговорил другим тоном — почти ласковым:
— Ах ты, простачок. Да разве ты не понимаешь, что был нужен этому мошеннику только для прикрытия?
— Не понимаю, — буркнул Тордул и потер раненое плечо.
— Болит? — сочувственно спросил Павлидий.
— Дергает…
— Дай мне осмотреть рану.
— Не твоя забота. Говори, что хотел сказать. Какое еще прикрытие?
— Изволь. — Павлидий снова уселся, поиграл стеклышком. — Давно уже мне стало известно, что твой Миликон связался с Карфагеном. Уговор у них был: Миликон поможет карфагенянам захватить Тартесс…
— Не может быть! — выкрикнул Тордул. — Зачем ему это?
— А затем, что собирался сесть в Тартессе наместником Карфагена. Власть, знаешь ли… Да где тебе знать, как она приманчива, эта самая власть. Иной вроде и высоко стоит, а все ему мало… Постой, да ты, замышляя бунт, не собирался ли властвовать в Тартессе?
— Нет! — отрезал Тордул. — Мне власти не надо. Власть должна принадлежать законному царю — Эхиару.
— Вот как! — Павлидий поджал тонкие губы.
— Да, Эхиару! Вы обманули… вы скрываете от народа, что законным наследником трона был царский сын Эхиар. Аргантоний был верховным жрецом, вот как ты сейчас. Он силой захватил трон Тартесса!
— Даже если это было так, все равно ты поздно хватился: Эхиара уже много десятков лет нет в живых.
— Неправда, он жив! Он томится на рудниках, у него отняли не только трон, но и имя. Он затерялся среди тысяч безымянных рабов, но он жив!
— Кто тебе сказал это? — тихо спросил Павлидий.
— Ну, Миликон сказал.
— Ах, Миликон! — Павлидий усмехнулся. — А ты и поверил, дурачок…
Тут раздался быстрый стук, шел он не со стороны двери, а из-за статуи бога Нетона. Павлидий прошел туда, отворил в стене потайное окошко. Оттуда донесся невнятный голос. Павлидий слушал, приложив к окошку ухо.