Со стороны текучей воды донесся крик, каким обычно созывали всех охотников. Он ответил таким же криком, но, перед тем как идти к людям, еще немного покидал копье.
Вдруг он услышал смех и оглянулся. Люди шли по Лесу мимо и, увидев его, охотника, направились к нему. Они указывали на него руками и смеялись.
— Кха–кха–кха, — хрипло смеялась Кха, будто ей кость стала поперек горла.
— Шх-х, шх-х, — шипели от смеха другие женщины.
Сыновьям Кха было так смешно, что они хлопали себя по бокам и выли.
А Самый старый, ковыляя позади всех, вытирал скрюченными пальцами мокрые глаза.
Только женщина с красными волосами не смеялась. Но ей тоже было странно смотреть на человека, который бросал копье в старую шкуру. Копьем надо бить, а не бросать его без дела. На голове женщина держала свернутую шкуру, и другие женщины тоже несли шкуры, а мужчины тащили копья, рубила и камни, которые еще не стали рубилами. Двое несли огонь.
И охотник понял, что стадо уходит, и, значит, ему тоже надо идти. Люди окружили его и все еще смеялись. Старший сын Кха, которому раньше косматый выбил один глаз, нагнулся и сделал обидное движение. Охотник хотел кинуться на него и ударить, по передумал.
— Уходить, — сказала ему старая Кха, когда кончила смеяться. — Здесь плохо, мало еды.
И другие люди тоже стали говорить:
— Мало еды. Плохо. Длиннозубый.
Охотник показал в сторону Большой травы, которая виднелась меж деревьев, и сказал:
— Там. Много еды.
Кха крикнула на него так, как она всегда кричит, когда сердится. Охотник знал, что она его не понимает. Он ткнул пальцем в брата, которого тоже родила его мать, только раньше.
— Большая трава, — сказал он. — Хорошая охота.
Брат цокнул языком и помотал головой.
Охотник выбросил руку к другому молодому охотнику, с которым часто ходил вместе на зверя.
— Ты! — сказал он. — Вместе. Там еда. Много мяса.
Но тот переступил с ноги на ногу и тоже поцокал языком.
Охотник хотел показать ему, какая охота в Большой траве. Он отвел руку назад, чтобы метнуть копье в шкуру, но одноглазый сын Кха схватил его за руку и сильно дернул.
— Уходить, — сказал он. — Другое место.
Теперь охотник цокнул языком. Тогда Одноглазый отскочил назад, закружился, задрав голову, и закричал:
— Гы–ы–у-у-у!
Это был вызов на драку. Охотник знал, что Одноглазый сильнее его, сильнее всех других мужчин. Знал: если откажется драться, то над ним всегда будут смеяться и вместо мяса будут кидать ему шкуры, чтобы он их жевал, как старухи.
Он издал крик, означающий, что вызов принят.
Нагнувшись и выставив полусогнутые руки, они топтались друг перед другом, выжидая, и охотник видел только глаз- узкий, черный, злой. Он с силой выбросил вперед руку, чтобы ударить прямо в этот глаз, но Одноглазый увернулся, и удар пришелся ему по лбу. И тут же Одноглазый прыгнул, обхватил охотника за шею своими длинными руками, а своей крепкой головой ударил охотника в лицо. Охотник взвыл от боли, изловчился и нанес противнику удар коленом в живот. Они покатились по траве, рыча от боли и злости, и били куда попало. Но Одноглазый был сильнее. Он подмял под себя охотника, пиная его руками и ногами, и опять охотник видел перед собой только глаз- узкий, черный, злой. Он слышал запах своей крови, заливающей лицо, и запах шерсти Одноглазого, и запах его дыхания. Он сумел повернуться на бок, чтобы Одноглазому было труднее его бить, а Одноглазый схватил его обеими руками за горло и стал давить. Охотнику стало совсем плохо, но он сумел изогнуть сдавленную шею и достать зубами руку Одноглазого выше кисти. Он сильно сжал челюсти, чтобы прокусить шерсть и кожу, и почувствовал хороший вкус свежей крови. Одноглазый взревел и выдернул руку. Он поднял большой камень и занес над головой охотника, но тут другие люди схватили его и отняли камень, и он только успел нанести охотнику еще один сильный удар ногой в лицо.
Кха знала, что надо делать, когда поранят человека. Она нарвала травы, пожевала во рту и приложила мокрую жвачку к ране на руке Одноглазого, а тот выл, раскачивая руку.
А охотник лежал на земле и не мог подняться, потому что все тело у него было плохое, и он почти ничего не видел из–за крови, заливающей лицо. Он только сумел выплюнуть то, что было во рту. Над ним наклонилась красноволосая женщина. Изжеванной травой она стала вытирать ему лицо и шею. Охотник поднялся, опираясь на плечо женщины.