"Дливенно" - это что же, "постепенно" на местном диалекте интерлинга?" - подумал я.
- Хорошо, - сказал я, - будем каждый день разговаривать.
Олив кончила заплетать косу, движением головы откинула ее за спину. Ладони ее теперь лежали на краю бассейна. Она поболтала крепкими ногами.
- На Плато Спутника начинается слант, - сказала она, - и я уеду туда.
- Ты работаешь на комбайне?
- Да.
- И долго ты пробудешь на Плато Спутника?
- Долго... если не налетит новый теплон.
- А ты не боишься черных теплонов?
Олив пожала плечами. Кажется, ее удивил мой вопрос. Она стремительно поднялась.
- Пойду, - сказала она. Однако постояла еще немного. Если хочешь, я буду называть тебя Улисс.
- Не надо. Олив. Мое имя - Алексей.
- Алексей, - повторила она. - Твоя мать говорила, что ты, наверное, скоро опять улетишь туда.
- Нет, - сказал я, поднимаясь. - Нет, Олив, никуда я не улечу.
Авиаконструкторское бюро занимало целый дом на главной улице Венерополиса. Рэй Тудор встретил меня приветливо насколько это было возможно для человека, не совсем, не до конца, что ли, понимающего другого человека.
Когда-то, в детстве, мы были друзьями и наши отцы тоже. Потом наши дороги разошлись - настолько, что теперь было совсем не просто сойтись снова. Однажды я спросил Рэя, часто бывавшего у нас в доме, как поживает его отец, Симон Тудор. "Он попал в черный теплон и погиб", - коротко ответил Рэй.
Теперь он водил меня по комнатам, в которых работали конструкторы, а также автоматы-вычислители и детплировщики обычного типа. Длинный, ярко освещенный зал был уставлен вдоль стен моделями самолетов. Эю было понятное мне дело, я осматривал модели и внимательно слушал краткие пояснения Рэя, иногда переспрашивая незнакомое слово.
Постепенно или, лучше сказать, дливенно вырисовывалась передо мной такая картина.
Для Венеры с ее бешеной атмосферой транспортная авиация куда важнее, чем для Земли. Тут вечно стоит задача: как можно скорее попасть из любой точки в любую другую. Ну, это я и сам знал.
Самолеты земного типа не очень подходили для местных условий. Здесь был нужен особый самолет - скоростной и в то же время необычайно прочный, способный выдержать неожиданное нападение дикой стихии. Ведь вихри на Венере возникают с такой стремительностью, что метеослужба не всегда успевает их предусмотреть и уж тем более предупредить летчиков.
С Земли, оттуда, как говорили примары, доставляли самолеты для Венеры в разобранном виде. Здесь шла сборка, испытания, облеты. Это были реактивки с конверторными подвесками двигателей - чтобы машина могла взлетать и садиться по вертикали и зависать в воздухе. Их делали из лучших материалов с прочностной анизотропией, ориентированной по полям наибольших напряжений. Но что это были за машины! Крепления продольные, крепления поперечные, диагональные - сплошные крепления. Я покачивал головой, разглядывая последние модели. Для полезного груза в них места почти не оставалось.
- Крепления мы добавляем сами, - говорил Рэй. - В ундрелах иначе летать невозможно.
И это было понятно. Полярная область сравнительно спокойна, хотя и ее иногда обжигает яростное дыхание теплонов. Но чем дальше проникали примары в низкие широты, тем больше сталкивались с преградой, казавшейся непреодолимой.
На Венере вихри бывают разные. Тепловой вихрь, когда атмосфера почти неподвижна, а температура скачкообразно нарастает до максимума. Химические бури, когда так же прихотливо меняется состав атмосферы. Электрические тайфуны, когда вокруг самолета бушует сплошная, невероятно разветвленная молния. Но все это игрушка по сравнению с черным теплоном, бичом Венеры. Не выразить словами его чудовищной силы. Он сжигает все на своем пути. И даже если самолет проходит на почтительном расстоянии от его фронта, теплой делает все, чтобы разъесть корпус, размагнитить приборы, знакопеременной вибрацией истомить металл-и одновременно смять психику летчика, застлать ему глаза чернотой и ужасом, разрушить единство человека с машиной...
- Сядь сюда, - сказал Рэй. - Сейчас я покажу, что мы делаем.
Он включил проектор. На экране возникло снятое сверху всхолмленное плато, окаймленное с севера грядой невысоких гор. Это было Плато Сгоревшего Спутника, желтое море кустарника заливало его, уходило к горизонту. Я знал, что почва там необычайно плодородна и столь же необычайно перспективны опыты с мутациями растений, начатые там агротехниками.
Поплыли полосы серого тумана - предвестника теплона. Я увидел, как комбайны все разом повернули и помчались на север, как люди в скафандрах спешили к самолетам...
Экран совсем помутнел. Потом возникла черная выжженная равнина под бурым клубящимся небом. Так выглядело Плато после теплона. Но таким оно оставалось недолго. Уцелевшие корни растений выбрасывали новые побеги, и уже спустя десять-двенадцать суток снова плескалось, уходя к горизонту, желтое море. Это был слант - воскрешение растительности, венерианское чудо.
Рэй вставил в проектор новую пленку. Теперь я увидел, как надвигается теплой - сперва далекая черная полоска; она быстро росла, разбухала, заливала экран. И вдруг откуда-то снизу в эту плотную стену мрака врезалась белая машина необычных очертаний. На мгновение теплон поглотил ее, будто слизнул, но вот она вынырнула, по ней проносились смутные тени, и теперь машина шла по плавной спирали, шла вместе с теплоном... Наверное, это продолжалось несколько минут, потом машину резко подбросило, она беспомощно закувыркалась... ее заволокло чернотой...
Экран погас.
- Что это? - спросил я изумленно.
- Беспилотная модель, - сказал Рэй. - Наша четвертая модель. Она продержалась в теплоне семь минут.
Он начал объяснять, но я уже понял и без него, и меня охватило волнение. Да, это была превосходная идея: самолет не должен быть инородным телом в атмосферных вихрях, телом, тупо сопротивляющимся действию внешних сил. Пусть вихри работают на него, он должен как бы слиться с ними, черпать из них энергию...
Я провел в конструкторском бюро целый день. Рэй терпеливо знакомил меня с расчетами, с аэродинамическими особенностями атмосферных вихрей, с повадками черных теплонов. По правде, я был поражен гигантским объемом исследовательской работы, проделанной конструкторами и метеорологами. Да, тут шла борьба. Настоящая, упорная, захватывающая. Обуздание стихии? Нет, для этого пока еще время не настало. Но-приспособление к ней.