Неудивительно, что известия о бунте коронных полков усугубили царящую в Иннгарде панику. Столица и без того бурлила как перегретый котёл. Жители Староместа и Новиграда отличались изрядным патриотизмом, густо замешанным на шовинизме, так что сообщение о предательской деятельности Рейнара вызвало настоящий взрыв народного негодования. Фактически император оказался осаждён в Вышеграде, на стенах которого заняла оборону гвардия, закрыв ворота и периодически отбивая спонтанные попытки городской черни проникнуть в правительственные кварталы.
Если бы в этот момент в столицу ворвалась конница ле Бурка, то переворот, скорее всего, удался бы. Но реестровым полкам нужно было пройти немалое расстояние от западных гарнизонов, где они расположились на зимовку после окончания осенней кампании. И хотя Реджи гнал своих шеволежеров форсированными маршами, у противников переворота всё же осталось достаточно времени, чтобы сориентироваться в ситуации и предпринять действенные контрмеры. Причём сам факт движения армии на столицу невольно помог преодолеть краткий период шока и растерянности, воцарившийся в правительственных кругах после сенсационных заявлений представителей Делвина и священного капитула жрецов.
Наиболее сообразительные в правительстве мигом смекнули, что если армия ворвётся в бунтующий Иннгард, то стены столицы можно будет красить кровью. Причём вне зависимости от декларируемых целей и чаяний инициаторов этого действа. После чего эту простую мысль донесли до самых заинтересованных (в данном случае) лиц - столичного бургомистра и членов магистрата. Бюргеры прикинули что почём и решили действовать. Ну а дальше образовалась хунта общественного спасения в составе великого прокуратора империи барона Мельварта, городских воротил и оперативно примкнувшего к этой компашке принца Бермонда - старшего сынка Рейнара Пятого.
Силовую поддержку путчистам обеспечили гвардейские полковники - Гермонт ле Трент и Ринсфельд ле Вайм. Благо первый принадлежал к весьма влиятельной семье, имевшей, помимо прочего, немалую долю в новиградских мануфактурах, а родной брат второго вообще был женат на дочке одного из столичных магистратов. Ну и, конечно же, в общем веселье поучаствовала столичная городская стража вкупе с призванным к оружию муниципальным ополчением.
На руку заговорщикам сыграло и то, что великого канцлера Эрствена ле Верка после оглашения воззваний капитула хватил очередной удар, от которого старику уже не суждено было оправился. Так что переворот в столице прошёл без сучка без задоринки. Рейнар, получив предложение, от которого невозможно отказаться, шустро отрёкся от престола в пользу старшего сына. Стража с гвардией быстро и кроваво подавили спонтанные народные выступления. А столичное жречество (за исключением поклонников Одноглазого) дружно призвало население сплотиться вокруг молодого императора.
В итоге, когда взмыленные всадники ле Бурка появились под стенами Иннгарда, их встретили наглухо закрытые ворота и указ свежеиспечённого правителя, объявлявший всех, пошедших за маркграфом Делвином, бунтовщиками. Последнее было явной ошибкой. Видимо, столичные небожители в тот момент посчитали, что уже схватили Сатара за бороду, иначе действовали бы куда тоньше. Но быстрое наведение порядка в стольном граде явно вскружило кое-кому головы. А зря.
Конечно, восемь с лишком тысяч кавалеристов налегке и без осадной техники не могли даже думать о том, чтобы взять громадный мегаполис силой. Помимо двухтысячной городской стражи и примерно такого же количества гвардии, Иннгард, население которого оценивалось где-то в 375-400 тысяч человек, мог с лёгкостью выставить 15-20 тысяч неплохо экипированных ополченцев, что вкупе с первоклассными укреплениями не оставляло нападающим ни малейших шансов на успех.
Вот только за пределами столичных стен весь оборонный потенциал Иннгарда не значил практически ничего. Зато обозлённые высокомерными требованиями сложить оружие и покориться законной власти регуляры разграбили и частично сожгли посад, а также многочисленные загородные дворцы, имения и фольварки в окрестностях столицы. А тут ещё в очередной раз отличились шпионы лорда Делвина...
Дело в том, что Рейнар, когда запахло жареным, одним из последних распоряжений отправил свою ненаглядную дочурку прочь из ставшей слишком неспокойной столицы. Принцесса Тиана тайком покинула Иннгард и инкогнито, с небольшой свитой, двинулась на север (да-да, поближе к ле Трайду и его псам войны, способным в случае чего утопить в крови любое восстание). Может, опытный интриган, оказавшись на краю пропасти, хватался за соломинку, надеясь политическим браком вновь купить поддержку наёмных полков. А может, просто хотел таким образом уберечь единственную дочь от расправы. Или и то и другое сразу. Но что бы не планировал старый греховодник, его задумкам не суждено было сбыться.
Кто-то вовремя стукнул куда надо, и сторонники Делвина перехватили конвой принцессы, а её саму в целости и сохранности доставили пред карие очи своего патрона. После этого раскол страны стал практически неизбежен. Восточные марки, конные полки регуляров и полупартизанская "армия графств" дружно присягнули императрице Тиане и лорду-хранителю Делвину. Причём последний успел получить благословение от капитула жрецов Илагона-разрушителя на священную войну "за веру и человечество". Столица, богатые города центра и запада, гвардия, а также новосозданные полки ландмилиции безоговорочно поддержали императора Бермонда Второго. При этом юг с его многочисленными портами на берегах Срединного моря просто самоустранился от всех этих разборок, не выказав покорности ни одной из сторон разгорающегося конфликта и даже не признав формально отречения Рейнара Пятого. Засевший в Линоране второй отпрыск бывшего императора - принц Брайтег развил бурную деятельность, ведя открытые и тайные переговоры с влиятельнейшими семействами тамошней аристократии. Перспективы такой активности были достаточно расплывчаты и туманны, но налоги в столицу из южных городов перестали поступать уже сейчас.
Де-факто империя Рейнар прекратила своё существование, как единая держава - событие, разрушившее весь сложившийся миропорядок и так или иначе затронувшее буквально каждого жителя Илааля. В частности, развал местной "империи зла" существенно сужал поле для политических манёвров таких пограничных государств как Танарис. И мой закадычный приятель Беннард ле Кройф, в последнее время известный также под именем Беннарда Первого Танарисского, был слишком опытным стратегом, чтобы не понимать таких прописных истин. Так что с момента получения первых громких известий из империи наши переговоры об условиях вхождения Танариса в состав Великой Северной унии довольно быстро сдвинулись с мёртвой точки, чтобы в дальнейшем без особых задержек прийти к закономерному и весьма приятному для меня финалу.