До обеда Мосин выгнал десять стыков — рекорд за неделю. Чтобы не терять время, обедали попеременно: пока Мосин ел, Гошка гнал его шов. Чугреев прихватывал стыки вместо Гошки.
Вальке нездоровилось, Лешка один просветил все десять стыков — умаялся. Вспомнил, как она говорила: «Самая противная часть нашей работы — проявлять пленки. Сидишь в темноте, как истукан, глаза портишь — тоска! Я люблю разнообразие...» Решил сделать ей приятный сюрприз: проявить пленки. Закрылся в фотоотсеке, только разошелся, пришла Валька: «Проявляешь? Ну-ка, давай глянем. Что-то много Мосин сегодня наворочал».
Когда пленки подсохли, Валька включила экран.
— Что такое?! — воскликнула она.
Лешка увидел — шов весь в крапинках, пятнах и полосках, с расплывающимися краями. Шов казался рябым и мохнатым.
— Это же брак! — Валька вытащила пленку, вставила другую. — Опять брак! — Торопливо проверила остальные. — Да он что, взбесился? Целую плеть зарезал!
Собрав все пленки, она выбежала из лаборатории.
Под навесом Чугреев просмотрел пленки на свет, отложил два снимка.
— Не горячись, Валя, — сказал он, хмурясь. — Швы неважные, согласен, но не безнадежные. Эти, — показал на отложенные пленки, — конечно, придется переделать. А остальные, честное слово, сойдут.
— Не сойдут, Михаил Иванович. Чистейший брак. Я не могу такие пропустить, — волновалась Валька.
— Если очень сильно придираться...
С папироской в зубах подкатился Мосин.
- Зачем звала?
Валька протянула ему пленки.
— Полюбуйся на картинки.
Мосин угрюмо глянул на нее, покосился на Лешку, взял один снимок, повертел так-этак, швырнул на стол.
— Не мои снимки.
— Как то есть не твои? А чьи же? — возмутилась Валька.
— Поддельные.
— Поддельные?! — Валька дернула его за рукав. — Ты что говоришь, соображаешь круглой своей башкой? —Повернулась к Чугрееву: — Ну, как ему не стыдно, Михаил Иванович!
Она расплакалась, отошла к печке. Чугреев укоризненно посмотрел на Мосина — тот выплюнул окурок, хлопнул рукавицами:
— На хрена мне это надо, начальник, а?
— Ладно, ладно, — подтолкнул его Чугреев, — твое дело гнать шов, остальное — за мной. Ясно?
Мосин беззвучно выругался, переваливаясь, ушел к трубам. Чугреев тронул Вальку за плечо:
— Валюша, успокойся. Чего из-за пустяков нервничать. Всякое бывает. Режим сварки не тот выбрал, вот и поехало. Я с ним потолкую...
— Да я же наряды подписала! — выкрикнула она сквозь слезы.
— Ну и что? Подумаешь, трагедия. Исправим.
— Нет, я так не могу, — она вытерла слезы, — пойду в деревню, дам телеграмму, пусть аннулируют наряды.
— Ну, как знаешь, — он махнул рукой.
Перед уходом в деревню Валька подозвала Лешку, наказала:
— Вернусь поздно. Постарайся проверить остальные стыки. — И закусив губу, помолчала, о чем-то думая.
— Не нравится мне эта филармония...
— Валя... — он опустил глаза, порыл ботинком землю, отрывисто вздохнул. — Я хочу сказать тебе одну штуку. Знаешь...
Она догадалась, быстро сказала:
— Не надо, Лешенька, не надо, милый. Пусть все будет no-прежнему. Прошу тебя, умоляю. Ну, можешь ты это сделать для меня?
Он густо покраснел, чуть заметно кивнул опущенной головой. Они молча прошли через поляну. Лешка справился со смущением — стало легко, светло, радостно на душе, как будто Валыка вытащила его из петли, уже задыхавшегося, терявшего сознание. Теперь он испытывал к ней теплую привязанность, ему хотелось сказать что-то нежное, возвышенное или просто погладить руку. Он притронулся к ее руке:
— Валя, у тебя могут быть неприятности из-за этлх швов?
Она горестно вздохнула;
— Огромные, — и, сложив пальцы решеткой, добавила: — вот такие. Понял?
Когда Валька ушла, он зарядил кассету, перетащил к трубам контейнер. Только опоясал кассетой первый шов, из-под полога вылез Мосин.
— Паря, подь-ка сюда.
— Что вам, электродов принести?
— Повари, пока я отлучусь.
Лешка просиял:
— Доверяете?
— Второй слой можно. Электрод не дергай, и дело пойдет.
Лешка залез под полог. Щиток сразу съехал на нос — пришлось перестегнуть ремешок.
Вот он шов — чешуйчатый, вороненый, змеей обвился вокруг стыка. Поверх его, заполнив ложбинку, пойдет второй шов... Лешка высек дугу. Сквозь темное стекло яркий огонек казался маленьким солнцем. Видно было, как светлел и плавился металл. Главное — держать зазор и равномерно тянуть электрод. Нужна твердая рука, особенно — кисть. У Мосина железная хватка. И острый глаз. А с точки зрения физики все очень просто, разность потенциалов, «плюс-минус», мощный источник тока, и вот она — дуга. Просто, а попробуй-ка сделай ровный шов. Тьфу, черт! Опять натекла «блямба»...