Но стесняться я не стал: я — злодей, как-никак! Так что можно сказать, что пять минут принудительного трындежа — за плановое злодейство сойдёт, да. Но не садист: так что раззявил я пасть.
— Тоже охренительно приятно, — выдало моё бессмертие под облегчённый вздох нечистика. — Мы тут у тебя переночуем? — уточнил я, потыкав пальцем в степь.
— Счастье посетило…
— А без витиеватостей можно? — уточнил я.
— Можно. Плату давай, — аж потёр лапки Степной, лыбясь так, что и без того узкие глазки превратились в складочки на физиономии.
— Ну… на, — метнул я в нечистика рубаху.
— Плохая плата, — метнул рубаху Степной взад.
— Э-э-э… — озадачился я. — Гребень? — поматывание головой. — Игла?
— Абидеть хочешь? — надулся нечистик. — Я — не женщина!
— Прими по этому поводу соболезнования, — хмыкнул я. — А чего хочешь в качестве платы?
— Онтохон хочу! — надулся Степной, распушившись бородой, сложив лапки на пузе.
— Чегось? — полюбопытствовал я.
Дело в том, что общались мы с этим типом «по-небывальски», собственно, как и с Ладоном в своё время. Передача смысла, а не слов, а сознание или небывальщина, чёрт знает, выполняет перевод. Но есть засада с «крылатыми выражениями» с предысторией и Именами. И названиями. Вот Ладон меня обозвал Дикастисом, так-то переводится, но это не столько слово, сколько Имя, которое и не переведёшь толком.
И тут такая же фигня: этот онтонов хон — какое то специальное слово, которое смысл, естественно, имеет. Но я его не понимай.
Правда ответ пришёл практически одновременно, от Зелёнки на визор: «рассказ, басня, сказка».
— О путешествии расскажи, о том что видел, что делал, путник. Угостись, женщину свою позови, — выдал нечистик, взмахнув рукавом халата.
И перед нами разгорелся… ну, не слишком ароматный костерок, хотя весело горящий. С другой стороны, сушёным фекалиям при сгорании благоухать не с чего — у них, прямо скажем, была дерьмовая жизнь.
И коврики посадочные, посуда с жратвой — натурально накрытая поляна. Ленка тем временем строчила, что, мол, раз пригласил-спросил — можно ей спокойно выходить, «папа Кащей», вредина зелёная. Что неагрессивен данный нежитетип, пока ряд запретов не нарушить, которые мы при всём своём желании нарушить не сможем. Юрт, коней и прочей подобной фигни у бедных нас нет. И даже охотиться и вываливать потроха степного волка в степь мы как бы не собираемся, да.
В общем, расселись мы с Ленкой на этих комах матрасных и стали рассказывать. Про себя не особо — тут с Именами были заморочки почище наших. Степной для нас «хозяин», мы для него — «путник» и «женщина путника». При этом, ритуал «преломления хлеба» — вполне исполнен, и всё нормально.
Ну и что интересно — никаких материальных объектов этот нечистик не желал, в отличие от нашенских. Писчу духовную, а физической сам кормил, хотя прямо скажем — не буйство кулинарного искусства. Хотя вполне съедобно.
И тут, посреди рассказа, топот, улюлюканье и металюди в степи. И выскакивают — кентавры, блин. Десяток с чем-то. Здоровые, как лошади, от знакомых отличаются только азиятскими рожами и одеждой. Так-то, кроме Степановычевой супруги, конелюди одёждой не обременялись. А тут у всего десятка — попоны, манты из волчьей шерсти на пелеринах или ещё какой одёжной пакости. Выскочили эти молодцы к костру с улюлюканьем и гиканьем, увидели нашего хозяина, мордами поскучнели. Он на них цыкнул — совсем сникли.
Нечистик лапки к груди прижал, мол, извиняется что сказку прерывает, нахмурился и выдал самому здоровенному и завёрнутому в меха коню.
— Дошхон, какго иблиса шумишь?! Не видишь — сказочник. Буянить не будете — послушайте, — выдал он.
На что эти психи — ну а все кентавры и есть психи, эти ничем от всех не отличались — аккуратно пристроились в сторонке.
Ну и порассказывали мы о всяких нечистиках и приключениях. Об Орде я, правда, не говорил, как и Зелёнка — нахрен надо, хотя и стесняться-скрывать особо нечего.
А потом стали в слушателей вопросы задавать, что те приняли вполне с пониманием. Хотя и не слишком откровенны и многословны были.
Умертвий в степи много, вдобавок какие-то духи-нечисть буддистского пантеона буянят умеренно злостно. Степной их гоняет, но без фанатизма: своих дел хватает, а не его эта обязанность. Кентавры — крышуют караваны, но посмотрев на доброго меня этот Дошхон решил нас не крышевать, от греха.
Ну, в общем — вполне нормальная нечисть и метачеловеки, встречали мы и позлостнее во много раз. И когда заполночь собрались в Трак — ни возражений, ни наездов, распрощались и разошлись. Такое, приятное впечатление осталось, хотя от сволочей импортных злодейств подсознательно ожидаешь.