Ну и была мной коварно поймана и всячески отлюблена. А то ишь, моду взяла — на моё Бессмертие голос повышать, да.
— Ладно, потом будем думать и разбираться. Вообще — прикольная девчонка, — уже расслабленная и довольная констатировала Ленка. — Моё, конечно, — хозяйски закинула она на меня руку и ногу. — Но посмотрим. И что в тебе духи места находят? И ещё Малахитница, тоже ведь на моё зарится, — посетовала Зелёнка, прижимая меня к себе.
— Вот кто бы говорил! — злодейски огрызнулся я. — На тебя вон, Дураки всякие…
— Ага, — с ОЧЕНЬ вредной улыбкой уставилась на меня Зелёнка.
— Упс, — признал я. — Ну в общем, проехали, да.
— Посмотрим. Одни дураки, говоришь, — с очень вредной и терапевтической жалостью уставилась на меня вредина.
— «Одни» — это ты говоришь, — мудро отметил я. — В общем — разберёмся, со временем. Оно у нас есть, Елена Зелёнка, Вредная, Бессмертная, — нажал я на кнопку зелёного носика.
— Есть, — довольно кивнула супруга. — Разберёмся.
— Ты мне вот чего скажи, а то я ни фига не понял. Меня этот гаремовод семиглавый, — припечатал я Ладона, — обзывал как-то неприлично. С начала — кажется «диакастисом». А потом — судьёй. Это как? И этот трахаль Моревны «меднобородым» почему-то, — припонил я.
— Нашёл время, — тонко намекнула Зелёнка, поелозив по мне собой.
— Ну это… — отметил я всяческие реакции. — Это само собой — «да». Отработаю со всем усердием, да. Но интересно.
— Интересно, — согласилась Ленка, хватая терминал, а через минуту кладя его на столик. — Это, в общем-то, связанно, Кащей. Кащей Меднобородый — царь, судья и страж царства мёртвых. И диакстис — то же самое, что «судья». Только титул.
— Не понял, точнее догадки есть, но как-то… — несколько офигел я.
— Видимо твоё чувство «кривды» и уточнение, что она есть, для эфира — как раз «судейство». Видимо, суд над душами, что-то такое. Занятно выходит.
— Занятно, — согласился я. — Блин, лютый тип выходит прототип, — хмыкнул я.
— Только с Дураками ему связываться не стоит, — захихикала Зелёнка.
— С дураками и его жене связываться не стоит, — выкатил я язычину, щупая помянутую жену за интересные места.
— Не стоит, — согласилась довольная Ленка. — Так, пока не начали — нас искали, ну, в смысле работы.
— Всё завтра, — мудро отметил я под выраженное действием согласие Зелёнки.
А назавтра выяснилось, что нас, в смысле, представителя компании Контора, искали и хотели нанять. И довольно активно, потому что с напастью, терроризирующей пару ельфячьих поселений и одно гнумье добывающее. Какая-то лютая хтонь и хрень, непонятная и вообще. Пара сильных магов приходили «разбираться», но уползали, собирая выбитые зубы сломанными руками. Но живы, что занятно. И команда из гнумье-ельфских матершинников (скооперировались, частушечники матерные, хехе!) нудно лечатся от нездоровой и почти непреодолимой берофилии.
Это вообще отдельная песня, на тему как эти товарищи начали «комплексно материть» по площади, очнулись через сутки, в компании медведиц, продолжили радостную зоофилию (судя по ряду деталей — ей они сутки и предавались, нихрена не помня). А ещё через часок пятнадцать рунистов с визгами и голыми жёпами разбегались по лесу, от заявившихся беров полу мужеского. Последние заявились толпой, почти гарантированно — волей нечистика, и явно имели претензии к зоофилам.
Но убежали, нам с Зелёнкой настроение описанием своих подвигов подняли. Но остальное — было как-то не весело. Сеть выдавала одно единственное Имя — Йын.
— Какое противное Имя, — оценил я.
Да и сам нечистик, если это вообще — нечистик, был гадским, противным и вообще. Посреди эльфячьего поселения образовалось бурлящее солёное озеро, попёрдывающее сероводородом и фонящее небывальщиной, как сволочь. Во втором, ельфячьем же, выросла берёзовая роща. Которая на попытки себя извести выдавала ветками люлей совершенно лютых, никого не убив, но понаставив ушастым фингалов и сломав их в разных местах в промышленных масштабах. При этом, изводить эту рощицу вынуждал сам факт её наличия: у всех в поселении появились всякие разные противные болячки: прыщи выскакивали, насморк, понос и прочее подобное. Вроде и ерунда, но жить с таким — не самое весёлое дело, если начистоту. Особенно учитывая, что ушастый иммунитет, как давно уже установили, такие «лёгкие» вещи как спид, эбола, чума и прочие столбняки — перемалывал на составляющие части, ещё на этапе заражения. Даже лекарство, из остроухой плазмы, какое-то время пытались сделать, но потом забили — магия действеннее, да и нахрена ушастым кровоточить, когда они всякие травки-муравки с таким же эффектом могут вырастить?
Пару энтов, отправленных на борьбу с рощей, берёзки, извиняюсь, оттрахали ветками, имитируя секс. И пустили оттраханных энтов на щепки и компост. Что делало эти дерева крайне сильными нечистиками: энты — это мща, факт.
У гнумов же появились стуки в подземельях, периодически нагревающиеся до нескольких сотен градусов полы шахт. К гнумьему счастью — всегда локализовано, не более десятка квадратных метров. К их же печали и огорчению — по всей шахте, в произвольных местах.
Кроме этого, в шахте начался «срач великий». Не в плане дефекации — гнумы там были не говнюками, питались правильно и вообще. А ссоры, склоки, мордобой и прочие неурядицы. Явно небывальской природы, а в замкнутых пространствах шахт, да и с говнистым (видово) характером гнумов вопрос междоусобных жертв — вопрос времени. Даже то, что ещё резни не учинилось, показатель, что гнумы Хрустальной шахты — на удивление приличные разумные.
И вся эта веселуха — один нечистик. О котором кроме Имени — ни хрена не знают. Пытавшиеся выйти на контакт и понять, хрен ли этому Йыну надо-то — получали средней тяжести побои. Да даже вступали в контакты, но не с нечистиком, а со всякими другими персонажами. И крайне этим контактам не радовались.
— Трикстер, — поставил я мудрый диагноз. — Вот только чертовски сильный. И вряд ли он свои шуточки шутит просто так.
— Угу. От нас и хотят, чтоб мы поняли, а чего ему надо, — согласно помахала ушами Зелёнка. — Так-то и в Хрустальном, и в Светлом с Шишковом…
— Как-как? — ржанул я.
— Ну название по-эльфийски — Нисемород, все Шишково называют, так и переводится, — захихикала Ленка.
— Наполшишечки, куда деваться, — утончённо пошутил я под смех Зелёнки.
— Хи, да. В общем, они готовы переезжать — условия жизни у них последний месяц совсем плохие, им и так селения Конфедерации гуманитарную помощь оказывают. Но пока держатся.
— Что-то особо полезное у них? — уточнил я.
— Ну так, не незаменимое, но в общем — успешные селения. Были, — выдала подруга.
— Да и вообще, бегать от нечистиков — дело не самое правильное, — отметил я. — А у Малахитницы спрашивали? Всё же озеро и шахта — на её территории бузит. А то как-то неохота самому спрашивать.
— Это ты у меня молодец, что неохота, — собственнически покивала зелёная вредина. — Но ничего. «В своём праве» — больше ничего не сказала.
— Значит — «по правде», — задумался я. — А вообще — этот Йын кто таков?
— А непонятно, сама сейчас искать буду, — признала Ленка. — То что смогли найти — от духа трикстера, до второй ипостаси демиурга Мира. Тёмная ипостась, — уточнила она.
— Ну не знаю, по-моему — светлые и весёлые шуточки, — задумался я. — Просто концентрация великовата, а так — самое то.
— Мне тоже смешно, — покивала Зелёнка. — Но ты — злодей.
— А ты — вредина, — покивал я.
— Но меру надо знать, — хором заключила злодейская и вредная чета, хихикая на два голоса.
— Так, ладно, я искать. Но вообще — берёмся? — уточнила Ленка, берясь за маску.
— Вообще — я «за». Интересно, да и нужно, в общем-то.
— Интересно и нужно, я тоже «за», — согласно мотнула ушами Ленка, одевая маску.
2. Ударный лесоповал