Ну так вот, прёт караван до Стального почти две недели — с заходами в поселения по пути, бартером, отдыхом и просто разговорами. Сейчас он в пути десять дней. И вот, на третий день выходит у караванщиков хрень. А именно — они, со слов аж почерневшего и, мало что не землю носком ласты ковыряющего Семёныча, заблудились.
Что, с учётом регулярно водимых караванов, да и мягко говоря — заметных ориентиров, в виде горного хребта и реки (Ленка аж голограмму проявила, куда рассказчики потыкали — ну невозможно там заблудится, вот вообще никак!) дело крайне маловероятное. Но заблудились. И до селения не добрались, уже в сумерках, несколько озверев от блужданий, решили заночевать в поле. А с утреца бузить, ломать всё, что ломается, и вообще.
Но вот бац — выходят к немаленькому домику. Постоялому двору, гостинице придорожной.
— Там дороги не было! — сокрушался гнум. — Я, пень тугодумный, не подумал! И руны не среагировали, мол, всё нормально, — жевал он бороду.
В общем — гостиница. Охренительная, с «девками поддатливыми», вкусной жратвой, приятной и поддатливой хозяйкой, которая сообщила, что вот только открылись, всё для дорогих клиентов. Перед, тем как поддаться, как я понял.
В общем, пожрали караванщики, попарились помылись, культурно с поддатливым персоналом отдохнули. И проснулись наутро в чистом поле. Ничего не пропало, все целы-здоровы.
Ну — небывальщина, бывает, махнули гнумы лапой. И потопали в селение, до которого было не более пары километров. Заехали, что-то прикупили, чем-то поменялись, ну и выдвинулись к следующему, где заночевали.
А вот на утро проснулось на одного караванщика меньше. Насколько «своей» смертью помер гнум — непонятно. Как по мне — вполне своей, порванная печень и свёрнутая шея — вполне своя «причина».
Расследование, причём с охреневающими и добросовестными местными показало, что помер гнум сам. В номер никто не заходил, не мог зайти, на что указывали и стены и пристрастная проверка как местных, так и караванных. Впрочем, по эстетическому уточнению Васи Семёныч местных обматерил, обозвал казлами кровожадными. Но гнумы мрут, а караван идёт, так что выдвинулся караван дальше.
И на следующую ночь, вот сюрприз-то, ещё один гнум не просыпается. Без внешних повреждений, сердце не выдержало. У гнома, который этим аксессуаром может гвозди, не прерывая жизнедеятельность, заколачивать.
Пару часов посовещались («я много нового узнал», интимно сообщил Вася), но гнумы мрут, караван идёт. Выдвинулись.
Ещё труп на следующий день прилагался. Выписав лещей Васе (очень больно и ни за что! — возмущался талант), караван призадумался. Стал не материться, а думать. И выходила такая петрушка, что ВСЕМУ каравану, включая нескольких гнум, снится одно и то же. Постоялый двор, который исчез. Каждую ночь. Не страшные сны, приятные даже, от «покушать-попариться» до «с персоналом пообщаться». Вот только гнумы мрут, руны и артефакты молчат, а из «необъяснимого» — только это.
Но гнумы мрут, караван идёт. По дороге стали теребить магов, шаманов, гадалок на тему, что случилось, как не помирать-то? Большая часть ни хрена не чувствовала, не намагичивала и не знала. Либо вращали пальцем у виска, либо пожимали плечами — небывальщина.
Один эфирный оператор в пути, один — в Быстром, и, кстати, гоблинша-шаман, как бы не та, у которой Зелёнка расходники покупали — выдали вердикт: «сильшейшая эфирная\небывальская сучность, в материи не проявленная». В смысле: вам всем, уважаемые, звиздец. И сделать мы ничего не сможем, и никто не сможет. Пишите завещание и получайте удовольствие.
Гнумы, склочники бородатые, благому совету не последовали. Хамски хотели жить. И Вася, несмотря на свой эстетизм, тоже: сны о гостинице и ему снились.
Обегали Быстрый, попробовали найти помощь, но не нашли ни хера: либо никто ничего не знал и не видел, либо — «я не возьмусь, идите с миром».
Правда, Вася упомянул, что в лавке древесных эльфов им предложили помочь. На что Семёныч сморщил морду в куриную гузку и в промежутках между матом высказался:
— Помочь… там смертельная доза дури, десятикраная, лядь! Ну да, сдохнуть от наркоты, а не нечисти, — сплюнул он. — А меньше «не поможет», — попробовал пропищать он, явно цитируя, но пищалось у него хреново.
В общем, двинул караван в Стальной — научный центр, последняя надаежда. И конечная точка маршрута, покупатель основной части товара. А до него — пара дней пути — бросать телеги гнумы считали просто невозможным. Потому что гнумы мрут, а караван идёт. Без вариантов.
И с возможной смертью пары караванщиков они смирились. Как Вася видит наш Трак, начинает подпрыгивать, ручками-ножками сучить. И рассказывать, что на этой Телеге рассекает сам Кащей Бессмертный, столь жуткий, что неведомая напасть от одного его вида развеется. И магичка Ленка Зелёная, злобная, но прекрасная. Последнее — дословная цитата Семёнычем Васи, хех.
— В общем, поможете? — требовательно уставился на нас гнум, да и Вася лапки молитвенно сложил.
— Разбираться надо, — постановил я.
Поскольку я — вчувствовался, Зелёнка — по кнопочкам клацала, с определённого момента рассказа. Ну и надо нам разобраться, что мы начувствовали-нахацкерили. Так-то ситуация ни хрена неприятная, да и народ, прямо скажем — жалко. Очень уж изуверское это «умирание по одному».
— Пока — не знаю. Но попробуем помочь, — вопросительно посмотрел я на согласно поматавшую ушами зелёнку.
— Трупы есть? — очень чутко и деликатно поинтересовалась Ленка.
— Ночью будут, лядь! — хамски ответил Семёныч.
— Трупы, уже умершие от этого — есть? — с ангельским терпением уточнила Зелёнка.
— Аааа. Один есть, Михалыч вчера, того… не сожгли ещё, в кибитке…
— Показывайте.
И пошли мы наблюдать дохлый труп гнума. Ленка сетево хакерила, я повчувствовался.
— Тебе его вскрывать надо? — уточнил я.
— Нет, я всё узнала.
— И хорошо, из меня хреновый патологоанатом, — признался я. — Это похоже на стигматы из сетки, — выдал я свои наблюдения.
— Не совсем, — помотала ушами Зелёнка. — Это — не стигматы. Стигматы оператор наносит себе сам, веря в реальность сетки и используя эфир для приведения тела в «соответствие». А этот… Его именно убили, Кащей. Нанесли повреждения извне, — веско заключила Ленка.
— В закрытой рунами повозке, а то и в гномьем городе? — скептически поднял бровь я.
— Не думаю, что их убивали «тут», — многозначительно выдала Ленка.
— Так, давай конкретно разбираться, — решил я заняться делом.
А по делу выходила такая фигня, что никакого «постоялого двора», гостиницы и прочего… не было. И не блуждал караван, заблудившись. Они просто спали.
— Средний, не слишком сильный дух, Кащей. Но он даже к границе не приближается, я его вижу-то по косвенным проявлениям. В общем, не мог он такое в материи сотворить, — решительно покачала Зелйнка ушами. — Нет столько сил.
— Ну что-то такое я чувствую, — помотал я лапой. — Но делать-то что с этим скотом что?
— Не знаю, — прикусила Ленка губу. — Когда он накладывал… ну скажем так, метки на спящих — он был уязвим, его можно было выявить, уничтожить. А сейчас — сам чувствуешь.
— Ну да, болтается херня в небывальщине, чёрт почувствуешь толком, а как её воевать — вообще непонятно. Когда они будут спать? И вообще — как он их убивает-то?
— Знаешь, мне кажется — зовёт. И спящие проваливаются в небывальщину, сами. Не полностью…
— Но этого хватает, чтоб он их прибил, в материи не появляясь, — констатировал я, на что Ленка кивнула. — Задачка. И во сне же ни хрена не понимают — приятная гостиница, блин. К баньке идут, к еде, или к девке…
— Да, судя по всему — так. Тут нужен или сильный шаман, но таких…
— Либо прибили за многочисленные жертвы, либо он сам такой скот, что его прибить стоит. Потому что ещё не прибили, — констатировал я. — Лен, это ни хрена не дело. Какое-то скотство убивает народ. Оно, блин, слабое! Я чувствую!
— А что мы можем сделать? Сеть не поможет — он не приближается к границе, — развела лапками грустная Зелёнка. — Шаманство… понимаешь, тут надо чтоб он пришёл к шаману. Сам. По своей воле не идёт, а чтобы навязать свою волю — и нужен сильный шаман. Как защититься от таких… Да просто, оставлять одного дежурного, бодрствовать. Да и руны можно подобрать, — задумчиво начала перечислять Ленка. — Но вот когда он уже видит людей, зацепил их… просто не знаю.