Передаю „Иванова“ Дуче».
Вот это решение оказалось удачным. Приехавший во Францию Сергей Михайлович Шпигельглас превратил Третьякова в ценнейший, незаменимый источник информации. У него возникла идея, реализация которой сделала Третьякова одним из самых ценных агентов в Париже.
Шпигельглас пришел к разумному выводу, что Торгпром и в самом деле не представляет реального интереса для советской разведки. Сосредоточиться надо на главном противнике — Русском общевоинском союзе. Именно Третьяков открыл разведке повседневный доступ к секретам РОВСа. И помог Скоблину с Плевицкой…
Министр у микрофона
Последние годы Сергей Николаевич Третьяков, поссорившись с женой, жил отдельно от семьи. Шпигельглас обратил внимание на то, что семья Третьякова снимает три квартиры в доме, который очень интересовал советскую разведку.
При Кутепове аппарат РОВСа располагался на рю Казимир Перье. Помещение обходилось недешево. Когда Евгений Карлович Миллер возглавил союз, он в апреле 1930 года из экономии перевел канцелярию РОВСа и управление 1-го отдела в дом 29 на рю дю Колизе.
По счастливой для Москвы случайности Третьяков снимал в том же доме три квартиры. Одну, побольше, как раз над штабом РОВСа, и другую, поменьше, рядом. В третьей квартире поселилась семья Третьякова. И у Шпигельгласа родилась новаторская по тем временам идея: установить подслушивающую аппаратуру и записывать все разговоры, которые ведутся в святая святых РОВСа!
Он изложил ее в письме Центру 25 мая 1933 года:
«Я провожу с „Ивановым“ следующее: его семья, с которой он до сих пор не жил (жена и две дочери), живут на рю Колизе в том же доме, где РОВС.
„Иванов“ с семьей сошелся. Жить будет вместе. Из комнат „Иванова“, что над кабинетом Миллера, Шатилова и залом заседаний, будем слушать. Пришлите мне срочно (ближайшей почтой) самый примитивный, но чувствительный подслушиватель. Приставив мембрану к полу, слушаем, что делается, что говорят внизу.
„Иванов“ за мое предложение ухватился, так как я обещал ему оплачивать квартиру. Задаток, оборудование, мебель, ремонт, уплата его старых долгов — всё это должно стоить 700 долларов. Я считаю совершенно необходимым действовать.
К 5 июня квартира будет готова, чтобы поселиться. 10 июня, то есть к следующей почте, я должен иметь уже подслушиватель. Учтите, что в кабинете Миллер с Драгомировым говорят, Драгомиров Миллеру докладывает, решают вопросы, которых мы до сих пор не знаем.
200 долларов я уже „Иванову“ дал. Контракт уже заключается. На это очень нужное дело я прошу прислать 700 долларов и принять все необходимые меры, чтобы техническими средствами мне помочь. Сообщите, когда высылаете аппарат. Не забудьте приложить указание, как с аппаратом обращаться».
В кабинете председателя РОВСа советские разведчики ночью установили подслушивающее устройство, хотя это оказалось непростым делом. 12 января 1934 года началось постоянное подслушивание разговоров в кабинете председателя РОВСа Евгения Карловича Миллера. Подслушивающая аппаратура в переписке Иностранного отдела с парижской резидентурой именовалась «Петькой».
Магнитофонов еще не существовало. Почти ежедневно по несколько часов Третьяков, надев наушники, записывал всё, что ему удавалось разобрать. «Петька» оказался далеко не идеальным механизмом, и временами работа эта была настоящим мучением. Третьяков научился распознавать собеседников по голосам. Он составлял донесение и передавал его сотруднику парижской резидентуры советской разведки.
Двадцать четвертого ноября 1934 года Шпигельглас обратился в Центр: «Считаем нужным отметить проявленную „Ивановым“ добросовестность и преданность работе. В ночь на 23 ноября он серьезно заболел и, несмотря на крайне болезненное состояние, все-таки целый день работал, как вы увидите из записей».
Четвертого декабря Центр ответил: «За добросовестную и преданную работу выдайте ему пособие на лечение в размере по вашему усмотрению, но не превышая месячного содержания».
Шпигельглас отчитался: «„Иванова“ за добросовестную работу я наградил суммой в 2000 франков. Он работает удивительно хорошо и внимательно, не за страх, а за совесть».