Сначала операция называлась «Дело „Крот“», потом ее переименовали в «Разговор вокруг кнопки», а затем окончательно — в «Информацию наших дней», сокращенно ИНД. Вот каким образом советская разведка знала, что в руководстве РОВСа говорили о Скоблине и Плевицкой. Появилась возможность уберегать их от лишних неприятностей. А заодно и проверять их донесения.
Шпигельглас сообщил в Москву, что информацию такой точности резидентура не имеет даже от лучших агентов внутри РОВСа. Недавно созданное Главное управление государственной безопасности Наркомата внутренних дел интересовали прежде всего данные о заброске разведывательных и террористических групп: схемы действий, цели, способы проникновения на советскую территорию. Эти сведения и искали в записях разговоров.
Использование подслушивающей аппаратуры в середине 1930-х годов было сравнительно новым делом, поэтому, хотя РОВС располагал собственной контрразведывательной службой, никому и в голову не приходила мысль о профилактическом осмотре помещений на предмет обнаружения скрытых микрофонов.
Сергей Третьяков мог бы трудиться спокойно. Но в работе секретных служб любая случайность грозит провалом. А предусмотреть всё невозможно…
Русский общевоинский союз никак нельзя было назвать тихой заводью. Несмотря на армейскую дисциплину и внешне соблюдаемую субординацию: «Ваше превосходительство», «Ваше высокопревосходительство», РОВС походил на бурлящий котел.
Главная цель, ради которой союз был создан Врангелем, — свержение советской власти — была по-прежнему далека. Развитие событий в СССР не внушало эмиграции надежд на скорое возвращение. Европейские державы, весьма сочувственно относившиеся к эмиграции, постепенно теряли к ней интерес. Реальная политика брала верх над симпатиями.
Таял и сам огромный айсберг эмиграции. Люди старели, уходили в мир иной или старались приспособиться к европейской жизни, оставив мысль о возвращении в Россию. Сравнительно молодые генералы пытались гальванизировать свой союз, сделать его более боевым. Им казалось, что активизация борьбы против СССР взбодрит эмиграцию, да и европейские правительства станут больше ценить РОВС.
Генералы были недовольны Евгением Карловичем Миллером. Он не пользовался таким же авторитетом, как его предшественник Кутепов, и ему не хватало характера для того, чтобы держать подчиненных в узде.
Советские разведчики тоже не считали Миллера сильной личностью. Он избегал конфликтов, конфронтации, выяснения отношений, боялся ссориться с людьми и не увольнял людей, которые ему самому доставляли массу неприятностей. Вообще Миллер больше думал о подрастающем поколении эмиграции. Считал своим долгом сделать так, чтобы эмигрантская молодежь на чужбине получила достойное образование.
Первоначально пассивность Миллера советскую разведку вполне устраивала. Но в Москве происходили большие перемены. В июле 1934 года был создан общесоюзный Наркомат внутренних дел. В передовой статье, посвященной его созданию, «Известия» писали, что создание НКВД означает, что «враги внутри страны в основном разгромлены, что возрастает роль революционной законности». Но главный редактор «Известий» Николай Иванович Бухарин сильно ошибался. НКВД обнаружил еще больше врагов, чем ОГПУ.
Оперативные отделы вошли в Наркомат внутренних дел в составе Главного управления государственной безопасности. Руководство наркомата требовало от внешней разведки жесткости и активности. Тогда и возникла идея о том, что, возможно, стоит избавиться от Миллера.
Бывшие приближенные Кутепова, люди, ставившие первоочередной задачей террор внутри Советского Союза, были недовольны Миллером. Его считали слишком старым, нерешительным и безынициативным, склонным к кабинетной работе и неспособным руководить столь крупной организацией. Кутеповская идея налаживания контактов с антисоветски настроенными командирами Красной армии не умирала.
Писатель Николай Алексеевич Раевский, который жил в Праге, 5 июля 1934 года записал в дневнике слова, сказанные вдовой генерала Брусилова одному из эмигрантов («Литературная газета», 9 марта 1994 года): «Покойный генерал под личиной видимой лояльности будто бы подобрал на ответственные места приемлемых для советских властей антисоветских по существу людей, при помощи которых он будто бы хотел в удобный момент произвести переворот».
Считалось, что Брусилов был предан советской власти. Когда генерал умер, его вдове разрешили уехать за границу. В Праге она в узком кругу рассказывала, что ее муж быстро разочаровался в советской власти.