Не все так думали. Еще до войны эмигранты разделились на тех, кто был готов союзничать с Гитлером, и на тех, кто считал это невозможным.
Антон Иванович Деникин верил, что Россия восстанет против большевиков и он сможет вернуться домой. Но возражал против участия русских людей в иностранной интервенции. В конце 1933 года он обратился к эмиграции: «Не цепляйтесь за призрак интервенции, не верьте в крестовый поход против большевиков, ибо одновременно с подавлением коммунизма в Германии стоит вопрос не о подавлении большевизма в России, а о „восточной программе“ Гитлера, который только и мечтает о захвате юга России для немецкой колонизации. Я признаю злейшими врагами России державы, помышляющие о ее разделе. Считаю всякое иноземное нашествие с захватными целями бедствием. И отпор врагу со стороны народа русского, Красной армии и эмиграции — их долгом».
Многие эмигранты доказывали: нет иного пути освободить Россию, кроме как с внешней помощью, потому нужно идти на поклон к нацистской Германии.
В декабре 1938 года Деникин выступил с докладом «Мировые события и русский вопрос». Он говорил о том, что долг эмиграции помимо ведения борьбы с большевизмом — «защищать интересы России… Не наниматься и не продаваться». Он произнес слова, которые оказались пророческими:
— Мне хотелось бы сказать — не продавшимся, с ними говорить не о чем, — а тем, которые в добросовестном заблуждении собираются в поход на Украину вместе с Гитлером: если Гитлер решил идти, то он, вероятно, обойдется и без вашей помощи. Зачем же давать моральное прикрытие предприятию, если, по вашему мнению, не захватному, то, во всяком случае, чрезвычайно подозрительному? В сделках с совестью в таких вопросах двигателями служат большей частью властолюбие и корыстолюбие, иногда, впрочем, отчаяние. При этом для оправдания своей противонациональной работы и связей чаще всего выдвигается объяснение: это только для раскачки, а потом можно будет повернуть штыки… Простите меня, но это уже слишком наивно. Наивно, войдя в деловые отношения с партнером, предупреждать, что вы его обманете, и наивно рассчитывать на его безусловное доверие. Не повернете вы ваших штыков, ибо, использовав вас в качестве агитаторов, переводчиков, тюремщиков, быть может, даже в качестве боевой силы, этот партнер в свое время обезвредит вас, обезоружит, если не сгноит в концентрационных лагерях. И прольете вы не «чекистскую», а просто русскую кровь — свою и своих напрасно, не для освобождения России, а для вящего ее закабаления.
Так и случится. Русские эмигранты, которые пойдут за Гитлером, опозорят себя сотрудничеством с Третьим рейхом, вознамерившимся уничтожить Россию.
Когда вспыхнула гражданская война в Испании, Евгений Карлович Миллер объявил участие в ней на стороне мятежников-националистов продолжением Белого дела. Договариваться об условиях службы к каудильо Франсиско Франко отправил генерала Шатилова. РОВС вербовал офицеров в Испанский иностранный легион. Но французские власти запретили переходить испанскую границу. Поэтому к Франко поехало не так много русских офицеров — всего 72 человека.
Среди них были генерал Николай Всеволодович Шинкаренко (у Врангеля он командовал Туземной горской дивизией) и генерал Анатолий Федорович Фок, опытный артиллерист. Он писал из Испании: «Те из нас, кто будет сражаться за национальную Испанию, против Третьего Интернационала, а также, иначе говоря, против большевиков, тем самым будут выполнять свой долг перед белой Россией».
Генерал Фок был убит под Сарагоссой в сентябре 1937 года. 34 русских офицера погибли. Девять были ранены. В знак благодарности каудильо Франко предоставил русским офицерам право получить гражданство и остаться в Испании.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
КУРСКИЙ СОЛОВЕЙ ВО ФРАНЦУЗСКОЙ ТЮРЬМЕ
Последний праздник и последний концерт
А в Париже в сентябре 1937 года военная эмиграция пышно отмечала двадцатилетие Корниловского полка. И конечно же, прежде всего это был праздник Скоблина и Плевицкой. Несмотря на интриги и обвинения, репутация супружеской пары оставалась безупречной среди эмигрантов.
Николай Андреевич Келин, бывший офицер, в Париже оказался на выступлении Ивана Лукьяновича Солоневича о положении в России (Солоневич воевал в белой армии, остался в Советской России, его посадили, но он сумел бежать): «Недалеко от нас, слева сидел подтянутый брюнет с военной выправкой. Он что-то говорил своей соседке, располневшей блондинке лет сорока. Пара меня заинтересовала, и я узнал, что это был известный генерал Скоблин, командир лучшего полка Добровольческой армии — Корниловского, а соседка — его жена, славившаяся когда-то на всю Россию исполнительница русских песен Плевицкая. Тогда я не мог знать, что этот преданнейший из самых преданных Белой идее генерал Скоблин состоит на службе ГПУ».