Я смотрела на публику, которая через несколько минут будет разглядывать меня.
Съезд кончался. Я медленно иду через Михайловскую улицу из отеля в собрание. В артистическом подъезде, в неосвещенных углах, на лестнице стоят темные фигуры и суют мне письма — всё просьбы, просьбы.
Вот и белый зал собрания.
Как я любила его, когда он сиял хрусталями люстр и приятно шумел толпой.
Весь первый ряд всегда был занят гусарами.
Царская ложа редко пустовала.
На эстраде я пьянела от песен, от рукоплесканий, и могла ли я думать тогда, что за спиной у каждого из нас стоит призрак ужасный, что надвигается дикая гроза, которая согнет наши спины и выжжет слезами глаза, как огнем.
А в тот приезд в столицу, в одно из воскресений, я получила приглашение от Великой Княгини Ольги Александровны приехать к пяти часам во дворец на Сергиевскую.
По воскресеньям к ней приезжали из Царского Села дочери Государя: Великая Княгиня устраивала у себя племянницам маленькие развлечения.
Когда я приехала, Великие Княжны уже были там и пили с приглашенными чай. Там была блестящая гвардейская молодежь, кирасиры, конвойцы. Была Ирина Александровна, похожая на лилию, и круглолицая принцесса Лейхтенбергская, Надежда.
Великая Княгиня Ольга Александровна подвела меня к юным Княжнам и усадила за чай. Царевны были прелестны всей свежестью юности и простотой. Ольга Николаевна вспыхивала, как зорька, а у меньшой Царевны Анастасии всё время шалили глаза.
Во дворце царили простота и уют, которые создавала сама высокая хозяйка Великая Княгиня.
Когда я увидела ее впервые, мне казалось, что я ее уже давным-давно знаю, давно люблю и что она издавна мой хороший друг. Каждый ее взгляд — правда, каждое слово — искренность. Она сама простота и скромность. Обаяние ее так же велико, как ее царственного брата.
Великая Княгиня старалась делать так, чтобы все забывали, что она Высочество, но она оставалась Высочеством, истинным Высочеством.
На прощанье принц Петр Александрович Ольденбургский просил меня спеть его любимую песню и, растроганный, не зная, как меня благодарить, схватил цветы, украшавшие чайную горку с пирогами, и засыпал землей все торты, все сладости.
Мне памятен этот день во дворце, эти цветы: в тот день я впервые встретила там того, чью петлицу украсил один из этих цветов, того, кто стал скоро моим женихом (речь идет о поручике Шангине, это особая история, к которой мы еще вернемся. — Л. М.).
22 января 1915 года на полях сражений в Восточной Пруссии пал мой жених смертью храбрых.
Весной я пела в Ливадии.
Я и мои друзья втайне беспокоились, что Государыня не оценит простых русских песен.
В десять часов вечера, после обеда в большом дворцовом зале, я ожидала наверху выхода Их Величеств.
Тогда в Ливадии гостил брат Государыни.
Ровно в десять раскрылись двери, и вошел Государь под руку с Государыней. Ее брат повел Ее к приготовленному креслу, а Государь подошел ко мне. Он крепко сжал мою руку и спросил:
— Вы волнуетесь, Надежда Васильевна?
— Волнуюсь, Ваше Величество, — чистосердечно призналась я.
— Не волнуйтесь. Здесь все свои. Вот постлали большой ковер, чтобы акустика была лучше. Я уверен, что всё будет хорошо. Успокойтесь.
Его трогательная забота сжала мне сердце. Я поняла, что Он желает, чтобы я понравилась Государыне.
Сначала я так волновалась, что в песне „Помню я еще молодушкой была“ даже слова забыла. Заремба мне подсказал.
После третьей песни Государыня послала князя Трубецкого осведомиться, есть ли у меня кофе. Все присутствующие знали, что это милость и что я нравлюсь Ее Величеству.
В антракте Государыня беседовала со мной, говорила, что грустные песни Ей нравятся больше, высказала сожаление, что Ей раньше не удавалось послушать меня.
Государыня была величественна и прекрасна в черном кружевном платье с гроздью глициний на груди.
Государь подошел ко мне с Ольгой Николаевной. Он пошутил над моим волнением, из-за которого я забыла слова, и похвалил Зарембу за то, что он подсказал. Государь сказал, что Он помнит мои песни и напевает их, а Великая Княжна подбирает на рояле мои напевы…»
Императорское внимание дорого стоило. Предвоенные годы — время ее всероссийского успеха. Импресарио Владимир Данилович Резников, который организовывал концерты самому Собинову, был умелым профессионалом. Он устроил Плевицкой гастрольную поездку по всей стране. В том числе она пела в родном Курске в зале Дворянского собрания. Еще один миг торжества!