Красные наступали. Многие белые части, потеряв надежду, отходили. Но дивизии Скоблина и Туркула демонстрировали стойкость, и оба командира требовали того же и от других.
Штабс-капитан Константин Сергеевич Попов, командир батальона Кавказской гренадерской дивизии, 6 марта 1920 года с остатками изрядно потрепанного полка прибыл на станцию Крымская. Едва разместились, как к Попову прибежали подчиненные:
— На станции появились дроздовцы и арестовали всех находившихся на перроне офицеров. Заявили, что они мобилизованы в дроздовскую дивизию. Офицеров, которые возражали, оскорбляли и били.
Штабс-капитан Попов вышел на обезлюдевший перрон и наткнулся на полковника Туркула, шедшего в сопровождении конвоя. Попов попросил освободить арестованных.
— Вы должны присоединиться к нам, — бросил ему Туркул.
— У нас есть свои начальники, приказания которых мы и исполняем, — возразил штабс-капитан.
— Хорошо, я вам достану приказ. — Туркул пошел к штабному вагону.
Через час Попова вызвали. Дроздовцы жгли костры в станционном парке. Поодаль на дереве висел труп. Штабс-капитану предложили подписать список офицеров, переданных в состав дроздовской дивизии. Попов, уже не возражая, поставил свою подпись.
— Ну вот, теперь повоюете, а то вы, как видно, не воевали еще, — услышал он.
В тот самый день, 6 марта 1920 года, на этой самой станции Крымская, в штабном поезде своего корпуса генерал Кутепов провел совещание.
— При создавшейся почти безвыходной обстановке, — сказал он, — когда участники борьбы, главным образом офицеры Добровольческой армии, попали в трагическое положение, главнокомандующий считает своим главнейшим долгом принять меры к спасению всех, кто, не оглядываясь и не размышляя, шел за ним.
Голоса участников военного совета разделились. Большинство отчаялось и считало, что всё проиграно и надо спасаться: по побережью уходить в Грузию или в Персию. Мнение это особенно горячо поддерживал командир кавалерийского корпуса генерал-майор Иван Гаврилович Барбович.
Наверное, Скоблин рассказывал Плевицкой, что на совещании он настаивал: надо перебросить все боеспособные части в Крым и продолжить борьбу. В конечном счете это мнение взяло верх. На следующий день, 7 марта, в штабе корпуса еще раз собрались старшие командиры. Они уже без колебаний признали правоту Скоблина и его единомышленников: надо идти в Крым. Гражданская война продолжилась.
Но тут британское правительство официально предложило Антону Ивановичу Деникину прекратить боевые действия и оставить Крым, последнюю опору белой армии. В обмен на гарантии безопасности и помощь в эвакуации тех, кто не пожелает остаться в Советской России. Лондон окончательно потерял интерес к происходящему в нашей стране и прекратил помощь антибольшевистским силам. Английская военная миссия покинула Севастополь. Антанта вообще мало что сделала, чтобы помочь Белому движению.
Неудачи на фронте породили разочарование в войсках. Первым недоверие главнокомандующему выразил генерал Врангель. Петр Николаевич демонстративно подал прошение об отставке и написал Антону Ивановичу письмо, обвинив его в неспособности посмотреть правде в глаза.
Врангель сам хотел сменить Деникина. Он откровенно обсуждал отставку главкома с другими генералами. К нему присоединился и генерал Кутепов.
«В вагоне главнокомандующего познакомился с генералом Кутеповым, уезжавшим для принятия Добровольческого корпуса, — вспоминал Врангель. — Небольшого роста, плотный, коренастый, с черной густой бородкой и узкими, несколько монгольского типа глазами, генерал Кутепов производил впечатление крепкого и дельного человека».
Деникин уважал Кутепова. Критическое мнение Александра Павловича стало для него ударом. Но Антон Иванович не держался за пост главкома. 20 марта 1920 года написал генералу Абраму Михайловичу Драгомирову, который в Первую мировую командовал армией на Северном фронте, а в Гражданскую деятельно помогал Деникину:
«Три года Российской смуты я вел борьбу, отдавая ей все свои силы и неся власть как тяжкий крест, ниспосланный судьбой. Бог не благословил успехом войск, мною предводимых. И хотя вера в жизнеспособность армии и в ее историческое призвание не потеряна, но внутренняя связь между вождем и армией порвана. И я не в силах более вести ее. Предлагаю Военному совету избрать достойного, которому я передам преемственно власть и командование».