Здесь явно бывали люди, и, судя по всему, часто. На бетоне можно было прочесть как похабные словечки, так и чьи-то имена: "здесь был", многократно повторяющееся, чередовалось с мужскими, а иногда и женскими именами. Дейем, Ной, Келена, Афос, Хек… Десятки людей оставили свой след здесь, под железнодоржным мостом, и, не выдержав, Техей добавил свою, маленькую, убористую надпись на новоэллинском:
"Здесь был Техей".
Довольный, почему-то, проделанной работой, опьяненный внезапно навалившейся на него свободой (а надпись стала подтверждением — никто больше не скажет ему как и что делать), мальчик бодро зашагал прочь, по темному тоннелю, освещая себе путь тусклым экраном атласа.
"Гидроманты бы тут от страха обделались", — подумал, улыбнувшись, он. — "Мы-то привыкли к таким местам".
Энтузиазм, впрочем, быстро сошел на нет. "Мы" — короткое, но почему-то полное печальной лживости слово. Какое там "мы"? Эола продали, Техея преследуют — мальчик буквально чувствовал, что за ним по пятам, растекаясь потоком грубой силы по бесконечным тоннелям, цехам и пустым помещениям, следуют агенты Архитекторов, тянут к нему свои руки. Им нужен был атлас, а еще он был нужен Эхемносу, лидеру сопротивления.
"Сопротивление!", — вспыхнула в сознании Техея простая мысль. — "Вот кто мы! Вот кто я! Я — член сопротивления!"
Такой титул, пусть и ничем не подкрепленный, радовал Техея, пожалуй, еще больше, чем звание благородного петраманта. Его юношеская, горячая кровь вскипала, душа и сердце требовали перемен, требовали бороться с застоявшейся, дряхлой системой. Словом, Техей был обыкновенным, нормальным подростком, пусть и с печальными, меланхоличными взглядом и голосом. И желание действовать, извечное желание бороться с кем бы то ни было, с любым врагом, какой найдется, на самом деле помогало ему в эту минуту — голоса в голове, то и дело пугающие его, почти исчезли, их место заняло подростковое бунтарство.
Впереди, в конце тоннеля, виднелся свет, льющийся из маломощных ламп накаливания. Оттуда слышались голоса людей, топот множества ног — место было явно оживленное. Когда на свет вышел Техей, путь ему преградили двое крепко сложенных мужчин железных панцирях, в руках у каждого окованная железом дубинка, на поясе — оружие посерьезнее, что-то клинковое. Один из них поднял руку, вглядываясь в пришельца, изучающе осматривая его с головы до ног, и, наконец, спросил:
— Кем будешь?
— Я Техей из… — он замялся, думая, стоит ли раскрывать свою принадлежность к подполью вот так просто.
"Нет, Эол даже мне не рассказывал о таком", — тут же подсказала правильный ответ логика. — "Никому нельзя верить, папа так говорил. Лучше побуду-ка я петрамантом."
— Техей из Ортеан, — наконец выговорил парень.
Эта короткая заминка вызвала у стражей еще больше подозрений. Место было нелегальное, хозяину этого славного черного цеха — так называли нелегальные, не вписанные в бюрократический реестр цеха, действующие или только потребляющие, — было и без того не просто отваживать отсюда снующих повсюду агентов Архитекторов. Для агента, прочем, пришедший в цех юноша был как-то слишком простоват, да и торчащие во все стороны белые кудри слишком бросались в глаза, чтобы делать такого человека шпионом.
— Петрамант или украл? — стражник кивнул на маску на лице Техея.
— Маски подгоняются под размеры владельца, это же сложное устройство, — ответил юноша. — Я свою заслужил.
— Хм, — стражник усмехнулся, оба они отошли в стороны. — Ну, проходи.
В цех вела довольно хлипкая на вид помятая железная дверь с зарешеченным окошком, а вокруг нее — перегородка из арматур, которую Техей мог бы перерезать меньше чем за минуту. С другой стороны кто-то третий щелкнул большим, отлитым из меди ключом в тяжелом замке, отпер дверь и приоткрыл ее, пуская мальчика в цех.
Такого Техей не видел еще никогда за свою короткую жизнь. В просторном, уходящим далеко вперед, одной длинной, почти бесконечной улицей, простирался яркий, полный разноцветных огоньков цех. Он был похож на небольшой, но очень густонаселенный подземный город, который проектировал какой-то старый, больной на голову петрамант. Вместо привычных разделений по удобным блокам, вместо конструкционного расчета, безопасных расстояний, показателей аэрации, инсоляции и всего прочего, что, как думал Техей, нужно живому человеку — душная, тесная улица, плотно стоящие друг к другу дома, похожие на сложенные хаотично детские кубики — бетонные, жестяные, из контейнеров, цистерн и всего, что можно только представить. И повсюду огни, огни и огни, сводящие с ума, яркие и кричащие, как будто весь цвет и всю красоту Плиоса собрали в одном небольшом, скрытом от глаз посторонних цехе. И главное, что бросалось в глаза — вдоль главной дороги, каждые три метра, людей, толпящихся на улице, окружали искусные статуи в античном теле, с обнаженными или прикрытыми лишь легкой шелковой тканью сверкающими, переливающимися разноцветными огнями телами.