— Ну, вот и все, — раздался в голове один из голосов.
— Вот и все… — вздохнул другой.
Термический заряд расплавил балку, что была частью каркаса корабля. Раздался ужасный, режущий уши скрежет, когда под весом контейнеров стал проваливаться потолок. Своей тяжестью контейнеры сминали ржавые прутья клеток, давили людей, что кричали, вопили от боли под ними, ломали кости, лопали черепа, оказавшиеся между ними и палубой. Они стали падать с борта корабля, судно завалилось набок и Техей почувствовал, как металлический барабан, к которому он бы приковал, проворачивается, впервые за много дней задирая его голову над ногами. Он рефлекторно сделал глубокий вдох, широко раскрыл глаза, видя, как под весом его тела медленно сгибаются, вылетают со свистом проржавевшие болты, которыми барабан крепился к полу. Еще один, последний болт и Техей, шумно, часто дыша, вместе со своей машиной пыток упал вниз, в затопленную половину корабля с огромной, прожженной термитом дырой в боку.
— О это шанс! — закричали голоса как один. — Давай, Техей, давай! Греби как можешь!
И мальчик, что есть сил, стал грести, болтать стопами в воде, уткнувшись верхушкой головы в металлический борт корабля. Всего пара метров, пара метров, и он окажется вне тонущей посудины! Стопы немели, гудели от напряжения, которого не испытывали уже давно, но он плыл, плыл навстречу тускнеющему на глубине свету.
И когда, наконец, он с бочкой выплыл из огромной дыры в корабле, воздух, что был внутри металлического орудия пыток, резко, быстро стал поднимать исхудавшего, измученного мальчика наверх, к свету. Туда, где через провалившиеся своды высокого потолка пробивался к подземным водам свет злого солнца. Мальчик бултыхался, прикованный к барабану, беспомощно, как мог бил стопами под водой, лишь бы не перевернуться и не оказаться под водой вновь. Волны от всплывающих из-под воды больших пузырей воздуха, от тонущих оплавленных обломков корабля хлестали мальчика по лицу, били в нос, не давая нормально дышать и заставляя постоянно отплевываться. Легкие в деформированной долгим пребыванием в одной позе грудной клетке то раздувались, вдыхая воздух, бедный на кислород на такой высоте, то сжимались, выплевывая наружу воду, черную от смываемой из легких гари.
Огромных усилий Техею стоило просто удержаться на плаву, не перевернуться на круглой, так и норовящей провернуться бочке. Он вцепился что есть мочи в скользкую металлическую поверхность, напрягал спину, как мог, пытаясь балансировать, но постоянно едва не переворачивался, оказываясь головой под водой.
Но вскоре все закончилось. Волны, что напоминали об утонувшем судне, прекратились, вода снова стала спокойной, словно и не было никакого кораблекрушения. Или, правильнее будет сказать, это было намеренное потопление корабля какими-то странными аэромантами, которые путешествовали по пресному морю на лодках. Все это, все то, что видел юноша, ударило по его сознанию новой, непривычно сильной волной свежих мыслей. Лишь сейчас, болтаясь на металлической бочке посреди едва волнующегося моря, он осознал, насколько глубоко дремал его разум все это время. Только теперь Техей начал снова вспоминать, каково это — быть живым.
— Уму непостижимо… — голоса во всю роились в его голове, обсуждали произошедшее уже совершенно без участия самого юноши. — Какие шансы?
— Большие, в море постоянно что-то происходит. Эол об этом рассказывал.
Под глухой железной маской Техей слабо, печально улыбался. Какая ирония — проклятие, что он нес с собой всю жизнь, стало его спасением в пучине мрака и страданий. Только голоса, что не замолкали полностью ни на секунду его пребывания на корабле-пыточной, кое-как удерживали его сознание от полного, бесцельного блуждания. Только слова, что нашептывал больной, пораженный неизвестной лекарям болезнью мозг удерживали его на плаву и сейчас, заставляли бороться, не терять сознания и не спать. Если расслабиться, если перестать балансировать, напрягать атрофированные мышцы, то ему конец. Теперь, когда он выбрался из ада, в котором он и не знал сколько пробыл, просто так умирать Техей не хотел. Он желал побороться.
Дрейфующую в темных водах бочку через несколько часов выхватил в кромешной темноте проплывавший мимо небольшой корабль. У самого прожектора, на самом носу судна, стоял сухой, как изюм смуглый мужчина. За штурвалом был другой, голова у него была обмотана платком. Не сразу, но мужчина у прожектора понял, что к бочке прикован живой человек, и крикнул своему капитану: