— Мы, а не ты, — в сумерках отец выглядел еще более строгим и ужасающим, чем обычно. Другие видели его обаятельным и интересным человеком, он умел подавать себя в лучшем свете, но мало кто знал о его лице под этой учтивой маской. Той стороне, которой он поворачивался к близким. И врагам.
Воистину, мертвяки в лесу пугали не так сильно, как прожигающий, но беспристрастный взгляд единственного родителя. Страшнее было только то, что, глядя на него, Румар видел свое отражение, только немного старше и грубее. Он не хотел быть похожим на этого человека.
Румар знал, каким жестоким и бескомпромиссным отец стал после смерти мамы, поэтому никогда с ним не спорил. Отец этого не переносил. Да и рычаги манипуляции сыном у него всегда наготове.
Любое открытое противостояние или конфликт — все, прощай свой дом и доля в наследстве. На многое Румар не претендовал, ведь самое лучшее отец завещал старшему сыну, видя его более перспективным и успешным для продолжения семейного дела. Недвижимость в городе, бизнес — пусть забирает. Но Шалаш — особое место, которое было больше, чем домом, не только для Румара, но и его близких друзей. Без него никак. И отец знает, как дорого ему это место, и непременно заберет ключи, если Тоомаш младший ослушается приказа, каким бы он ни был.
— Но скоро ночь.
— Именно. Мы из-за тебя потратили время впустую. Поэтому ты сам встретишься с графом. Если, как ты сказал, он явится сюда.
— Он найдет меня, если захочет. Где угодно найдет, в этом сомнений нет. Граф — не человек. Мне не обязательно находиться именно тут.
Отец его не слушал. Или делал вид.
— Вот и славно. Когда разберешься — можешь позвонить, я пришлю машину.
— Но папа, ты же знаешь, что происходит ночью в подобной глуши! Оставь мне хотя бы одного бойца. Или пистолет. Собаку, хотя бы…
Тоомаш фыркнул и брезгливо отвернулся.
— Ты сам в это потустороннее дерьмо полез. А я предупреждал тогда — назад дороги нет. И никто в здравом уме за тобой не пойдет. Никто. Ослушался меня, не остановился и решил делать все по-своему? Так и не ной теперь! Я не позволю тебе бросить начатое. Тоомаш идут до конца. Всегда. Я не позволю опорочить наше имя и показать слабость!
Отец кивнул людям, и мрачные телохранители последовали за ним, уводя за собой придурковатых собак.
Румар снова промолчал. Да и что сказать? Давить на жалость? Глупости, отца это только злило, нытья он на дух не переносил.
Никто не оглянулся, не сказал на прощание ни слова.
Один из Серных псов, что сопровождал отца, слегка отстал, и незаметно для остальных бросил в сторону Румара ствол в кобуре. Спасибо, добрый человек!
Румар постоял немного, и когда все скрылись среди деревьев, поднял пистолет и глянул, сколько в обойме патронов.
Четыре. Негусто, но и на том спасибо. Румар пристегнул кобуру к ремню и осмотрелся.
Идолов по близости не наблюдалось, но это все очень походило на жертвоприношение.
Отец готов отдать одного из сыновей, чтобы сохранить свое место и состояние в городе. Дело привычное, проходили.
Да, его оставили тут на растерзание всяким… зверям, мертвякам, графу. В общем-то не важно, кто решит перекусить младшим Тоомаш. Он достаточно прокурен, чтобы желающий поужинать получил несварение.
Но жить очень хотелось, предстояло разобрать много дел.
Он выкрутится, не подведет тех, кто ему дорог! Где бы только взять сил пройти до конца этот путь? Нервы сдавали, Тоомаш младший уже не вывозил и готов был сорваться от любой мелочи.
Нет. Никто не должен узнать, как он уязвим и слаб сейчас, нужно взять себя в руки.
Жаль только Румар не предугадал, что останется в лесу один, и не взял с собой нормального оружия. Мелкокалиберная пулялка — так, спугнуть зверя, толку от нее немного. Ножик еще есть, конечно…
Колбаску порезать, например.
К счастью, он додумался взять немного воды и палку колбасы. Есть хотелось до рези в желудке. Кроме палки сырокопченой колбасы — ничего нет. Есть ли смысл нарезать ее?
Румар плюнул на все, и вцепился в нее зубами, не утруждаясь очистить от кожуры. Не самая любимая колбаса, но дружище Дагмар почему-то покупал именно ее. И сейчас она казалась вкуснейшим блюдом на свете.
Румар уселся на камень и стал ждать. Впереди текла Зааль: ее алые воды сейчас выглядели бурыми, ледяными и опасными. Из-за пепельных туч ненадолго выглянул закатный луч, и вскоре солнце опустилось за горизонт.