Так, в 1829 году немецкий богослов Герлах обратился в Министерство просвещения Германии с провокационной жалобой на «неумеренное свободомыслие» ученых Гезениуса и Вегшайдера, что вызвало возмущение в интеллигентских кругах Германии и дало повод обвинить Герлаха в наушничестве. Министерство же заняло нейтральную позицию по данному вопросу и ответило, что не имеет никакого права вмешиваться в исследование богословских доктрин.
Тем временем новейшие «открытия» все чаще стали склоняться к явному отрицанию Божественных истин. Опираясь на бесплодную наукообразную смоковницу естествознания, рационалисты настолько увлеклись социологией, что стали представлять серьезную опасность для всего западного мира, распространяя идеи революции и построения атеистического общества.
Один из крупнейших идеологов развития протестантского принципа Шлейермахер писал в то время своему последователю Люкке: «Если Вы посмотрите на современное состояние естествознания, как оно все больше и больше охватывает своими наукообразными исследованиями весь мир, то что тогда можете предчувствовать насчет будущей участи? Не хочу сказать — богословия, а нашего евангелического христианства? Мне сдается, что нам придется отказаться от многого, о чем привыкли мыслить как о чем-то неразрывном с сущностью христианства... Наши новозаветные чудеса, я уже не говорю о ветхозаветных, рано или поздно падут снова, как во времена ветреной энциклопедии, от мнимолучших и несокрушимых оснований науки... Что тогда выйдет?.. Я не доживу до того времени и могу умереть спокойно, но Вы, мой друг, и Ваши сверстники, что вы тогда станете делать? Разве окопаетесь за своими богословскими положениями и допустите, чтобы наука вас блокировала?..»38.
Время, о котором писал Шлейермахер, наступило гораздо раньше. Уже в начале 40-х годов XIX столетия нападки науки на христианство с необузданной и страстной критикой достигли таких размеров, что в западных странах не на шутку испугались. В центрах государственной и религиозной власти поспешно были приняты законодательства — «Coalition der conservativen Interessen» (= «Коалиции консервативных интересов»), которые давали право считать законными вероисповеданиями в Германском союзе и Риме лишь взгляды, согласные с римско-католическими и лютеранскими символами и определениями.
Рационалисты же, не желая следовать этим законам, утверждали, что после Рождества Христова, примерно с IX века, христианство изрядно запуталось, и без естественных наук разобраться в нем просто невозможно. По их мнению, только богословы, просвещенные светом новейших открытий, способны отыскать истину и разработать новое «точное» богословие, экзегетику, антропологию и прочие догматические и социальные концепции. Все же то, что не согласуется с новейшими научными открытиями, они требовали отбросить, как ошибочное.
Богословы-новаторы действовали по заранее определенному плану. Они следовали за научными открытиями, оставляя и порицая все неугодные науке догматы, доходя порой до обнародования своих масонских идей. Так, немецкий профессор богословия Баумгартен, говоря о новых государственных законах Германии, сказал: «Они послужат поворотным пунктом от христианского мрака к свету будущей культуры»39. Нельзя не согласиться с тем, что эти слова более подходят служителю антихриста, чем профессору христианского богословия.
«Мы требуем конечного убеждения, — говорили реформаторы, — на неопровержимых аргументах (es so ist). Мы ищем не веры, а уверенности, и, разумеется, эта уверенность не падает с неба в виде откровения. Мы должны ее выработать в живом союзе с той силой, которая у нас ее оспаривает — силой науки»40.
Новое «научное» богословие Запада не желало остановиться на «да, это так (amen, ainsi soitil, so sei es)», но продолжало поиск оригинальных, сенсационных «открытий» в области прописных истин христианства, представляя его как чисто историческое явление: протестанты подвергли сомнению время существования вселенной, заменив семь тысяч лет на миллионы; опровергли времясчисление от Рождества Христова, отняв четыре года. Одним словом, они разрушали все, что можно было разрушить.
Основную цель богословия реформаторы теперь видели в том, чтобы «понять религиозную жизнь духа, пробужденную Христом, объяснить ее психологические и антропологические законы, насколько это возможно при современном состоянии науки, и таким образом способствовать ее дальнейшему развитию»41.
Произошла грубейшая подмена. Рациональная наука умышленно была поставлена на разрушение религии. Если прежде она служила для богословия своеобразным «зрением», рассматривающим премудрость сотворенного мира, то теперь, «в свете новейших открытий», научность в богословии превратилась в похотливую блудницу, оставившую всякий стыд. Используя протестантизм как «строительный материал» для дальнейшего объединения мира, масонство насаждало либерализм, который постепенно проник и в восточное богословие.