С характерным писком включились еще два экрана. Они показывали все помещение целиком и сработали на движение в студии. Только это была не студия, а лишь ее симуляция. Энди проследил, как доктор Саммерс зашел в помещение, повернулся к одной из камер, помахал рукой и серьезно кивнул.
— А вот и наш знак, господа. Сейчас шоу начнется.
Андрас протянул руку и мягко вдавил одну из крупных кнопок. Механизм заработал, комната, изображенная на шести экранах, налилась светом и звуком: появились небольшие трибуны, плотно забитые голопроекциями людей, что неустанно переговаривались между собой, создавая ощущение настоящей жизни.
— Как-то так, доктор Майер. Пора просыпаться. Свет, камера…
Мотор.
Глава 4. Новости старого дома
Весна в Цюрих всегда приходила рано. Уже в середине февраля теплая зима с ее редкими дождями и еще более редкими снегами уходила в прошлое, оставаясь лишь серым, смазанным воспоминанием. Мрачная зелень города преображалась на глазах, раскрывая под ярким солнцем свои сочные и насыщенные тона, а спокойные воды Лиммата окрашивались небесной синевой. Так было всегда, каждый год. И весна 2027-го не стала исключением.
Далекие вершины Альп, покрытые вечным снегом, неизменно притягивали его взгляд.
— Тебе здесь никогда не надоест, да? — Марта сидела рядом, подставив лицо послеполуденному солнцу. — Мне тоже тут нравится, ты не подумай. Но может все-таки, — она открыла глаза и тут же сощурилась от яркого света. — Может, прогуляемся?
— Давай еще посидим немного. Совсем не хочется уходить.
Себастьян заметил, как она понуро опустила голову и начала раскидывать мелкие камешки потертым носком ботинка.
— Тебе незачем сидеть тут со мной. Нам же не по восемнадцать.
— А что мне делать? Сидеть в лаборатории? Я уже видеть не могу всю эту аналитику и статистику. Столько лет провели как в темнице, битком набитой народом. И они ведь все прибывают и прибывают… — она помолчала и добавила: — Не этого я хотела…
Майер понимал ее недовольство — людей в университете и правда стало много. Очень много. Он уже сбился со счета, сколько сотрудников пришло за последний год и сколько лабораторий включили в программу анализа данных НСГМ. Казалось, что каждый корпус Цюрихского университета только и делал, что расшифровывал сканы.
— Здесь веет детством, — он задумался. — Но не тем, где мама плакала, а тем, где она улыбалась. После смерти Жозефа мы остались вдвоем, и никто нам был не нужен. По крайней мере, мне так казалось. Помню, мы частенько приезжали на одно из Берлинских озер, садились на берегу и просто смотрели вдаль. Наблюдали, как блестит вода, как кто-то катается на паруснике. Было тихо и спокойно.
Он поднял глаза к высокому небу, к лениво плывущим редким облакам.
— Но вид там похуже. Нет этих гор.
Марта молча смотрела на заснеженные вершины. Она выглядела уставшей, угнетенной.
— Ты словно не здесь, Бастиан, — медленно проговорила она. Майер повернул голову, и удивленно воззрился на давнюю подругу. — Ты вообще ничего не видишь? Сканеру десять лет. Десять, Бастиан. А мир у нас уже совсем другой.
Себастьян мелко заморгал и привычно потянулся к вискам. Марта продолжила:
— Мы принимаем людей по сканам. Понимаешь? И мы берем не самых лучших, а тех, кто может стабильно работать, — она крутанула рукой. — Кто может обрабатывать тот объем информации, с которым мы имеем дело. Но самое… Самое странное в том, что в городе стало меньше людей. Неужели ты и этого не замечаешь? Посмотри по сторонам, Бастиан.
Он растерянно огляделся. Себастьян осмотрел Цюрихское озеро, на пологом берегу которого они сидели, прошелся взглядом вдоль уходящей в город дороги, еще раз взглянул на Альпы. Людей и правда было мало. Лет пятнадцать назад набережная Лиммата выглядела иначе — каждую весну она обращалась в живой организм, наполненный гомоном и движением. Мест на пристани всегда не хватало, люди теснились на узких скамейках, купаясь в лучах первого весеннего солнца, улыбались друг другу и приветствовали новый день.
Себастьян нахмурился и посмотрел на часы.
— Сейчас полдень, — бросил он. — Люди работают.
— Ты специально меня злишь? Людей стало меньше, и взамен старых улыбающихся лиц я все чаще вижу угрюмые рожи полицейских. Одеты они, конечно, не в форму, но свою сущность скрыть не могут.
— У тебя паранойя.
— Паранойя? Ты серьезно? Паранойя… — ее глаза недобро сверкнули, а крылья ноздрей затрепетали. — Ладно, паранойя. Но сделай мне одолжение, Себастьян Майер. В следующий раз, когда пойдешь в продуктовый магазин на углу Клосбах, присмотрись-ка к его работникам. Они там все, как под копирку сделаны: квадратные лица, широкие скулы, в плечах как три меня. Как-то сомневаюсь я, что эти ребята не смогли найти работу получше.