— Я посмотрю, — холодно ответил Майер.
Запал Марты моментально улетучился. Она медленно поднялась на ноги и посмотрела на Бастиана сверху вниз. Ее взгляд был полон боли и сожаления.
— Нет. Ты не посмотришь. Я не знаю, в каком мире ты живешь, но он, должно быть, очень ярок, раз ты не видишь того, что летит тебе в лицо.
Марта развернулась на каблуках и отправилась прочь. Он не стал ее останавливать, не видел в этом смысла. Люди в городе, сотрудники магазина… Ее действительно это волновало? Они имели дело с невероятной сложной загадкой самой природы, а она переживала о таких пустяках?.. Изобретатель чувствовал себя в тупике, ощущал, будто долбится головой в бетонную стену, уже не первый год топчется на месте.
— Что-то есть в этих людях. Я знаю, точно знаю, — пробормотал он себе под нос. — Закономерности.
В последнее время он все реже реагировал на конверты с пометкой «S». Статистики хватало с лихвой, но вывод так и не приходил.
Где-то далеко, там, на фоне скучной реальности, заиграла знакомая мелодия. Рингтон мобильника, обыденный и до дрожи надоевший.
— Да, привет, — отдаленно прозвучал голос Марты. — Ну-у-у, ага, со мной. Обычное дело. Прям срочно? Слушай, сейчас не лучшее время… — последовала продолжительная пауза. — Ладно-ладно, скоро будем.
Она стояла в десяти метрах, и Бастиан чувствовал на себе ее взгляд.
— Звонил Кристоф. Ты опять не отвечаешь на звонки.
— Чего он хотел?
— Чтобы мы пришли. Как можно скорее. Говорит, ты будешь в восторге.
Кристоф Кьорди. Третий из первоначальной четвертки. Тот, кто вместе с Майером и Бремер стоял у истока «Ноджу». Верный товарищ, четверть века проживший в лаборатории бок о бок с Себастьяном и постаревший на его глазах.
Бастиан тяжело поднялся на ноги.
— Навестим старика.
— Теперь ты готов идти. И почему я не удивлена? — она тряхнула головой, и тонкие пряди поддернутых сединой волос прикрыли ее лицо. — Ладно, пошли.
Пройти предстояло немного, лишь несколько кварталов. Сначала вдоль берега по шероховатой дороге из крупного булыжника, у моста Квайбрюкке повернуть направо — на Ремиштрассе, затем пересечь Цельтвег и Хоттингер, повернуть налево… Привычная дорога в место, ставшее настоящим домом.
Исхоженный маршрут, но уже не такой, как прежде. После слов Марты он начал замечать: на их пути действительно было мало народу, до отчуждения мало. И каждое встреченное Себастьяном лицо казалось знакомым, словно шли они по родному корпусу университета, сталкиваясь лишь с теми, кто в нем живет и работает.
— Теперь ты видишь, да? — спросила она вскоре. — Или ты, как обычно, весь в своих мыслях? Вспомни, как людно было раньше, — Марта неуютно поежилась. — Население словно сократили вдвое, а то и втрое.
Себастьян промолчал. За прошедшие годы, заполненные рутинной работой, интерес Марты к исследованию заметно поубавился, ее яркие амбиции угасли. Не удивительно, что она стала обращать столько внимания на какие-то бредовые мелочи. Главное, что сам Бастиан оставался непоколебимым. К черту все это, пусть хоть все люди исчезнут — для него ничего не изменится.
Они нашли Кристофа там же, где и всегда: в их самой первой лаборатории, в мрачных недрах которой и появился на свет прототип НСГМ. Это было длинное, тесное и темное помещение, плотно заваленное всяким хламом. Себастьян давно уже переехал в другую часть корпуса, выбрав себе комнату попросторней и посветлее, но сам Кьорди отказывался что-либо менять. «Консерватизм», — говорил он. — «Консерватизм — болезнь стариков!»
— Бастиан! Марта! — Кристоф вскочил со стула, едва они открыли входную дверь. — Как же я вам рад! Проходите, проходите, прошу.
Низкорослый, подслеповатый, с огромной залысиной на макушке и дрожащими руками Кьорди напоминал древнего завхоза какой-нибудь воскресной школы. Самый старший из четверки первооткрывателей, он был стар уже на тот момент, когда исследование только начиналось. В начале 2027-го ему исполнился семьдесят один год, но, не смотря на столь преклонный возраст, Кристоф не торопился уходить на покой. Он относился к тому типу стариков, что так и норовят проявить активность. Порой чрезмерную и вредящую слабому здоровью.
— Здравствуй, Кристоф, — Марта заключила его в крепкие объятия. — У тебя здесь темно, как в пещере. Ты бы хоть шторы открыл.