летит на землю пугалом,
но где уж там...
Удар неотразимый,
как материт меня
вратарь-разиня!
Я оглушен
команды нашей криками,
и тренер
как-то очень странно кривится,
и голос информатора
противный:
"Счет 0:1".
Ликует... наш противник.
И по трибунам
ходят волны ропота,
ах, черт возьми,
я бил в свои ворота!
И сам себе
я повторяю шепотом:
"А что потом,
а что потом,
а что потом?.."
Баллада об убиенном козле
(Фазиль Искандер)
Когда-то давно по горам я шел,
я шел по горам пешком.
И встретился мне на пути козел,
с которым я не был знаком.
Я до сих пор не могу понять,
как он туда залез...
Стояли друг против друга мы.
Козел с рогами, я - без.
Узка тропинка, внизу обрыв,
дна пропасти не видать.
Стояли мы часа полтора,
мы долго могли стоять.
Но я торопился, в Москву спешил,
как полуабрек, был зол.
- Уйди, - сказал я, - с дороги прочь!
Уйди с дороги, козел!
Пока не поздно, уйди, пока
не вижу в тебе врага...
Но он (шайтан!) промолчал в ответ
и лишь наклонил рога.
- Ах так! - сказал я. - Козлиный хвост!
Стало быть, не уйдешь?!
Тогда уничтожу тебя я так,
как уничтожают вошь!
Пускай поможет тебе аллах
(не знаю козьих богов!).
И я с разбегу ударил лбом
промеж козлиных рогов.
Вот так я закончил дело, вот так
я смог наконец пройти.
А бренного тела его до сих пор
нигде не могут найти.
Я и теперь помянуть готов
(мир праху его!) козла,
Если виновен, пусть Козлотур
рассудит наши дела.
Да здравствует дружба! Сегодня мы
за это сидим и пьем.
Но если тропа как кинжал узка,
так что ж не ударить лбом?
Случай в Коп-Чик-Орде
Жирный лама Жамьян-жамцо,
Погрязший в смертном грехе,
Всем говорил, что видел в лицо
Богиню Дара-ехэ.
И в Эликманаре и в Узнези,
В ущельях горных - везде
Я слышал хвалы тебе, Ээзи,
Живущему в бурной воде.
Сергей Марков
Пахла ночь, как голландский сыр,
Когда, прожевав урюк,
Ушел искать красавец Тыр-Пыр
Красавицу Тюк-Матюк.
Сто лет искал он ее везде,
На небе и под водой.
Нашел он ее в Коп-Чик-Орде,
Что рядом с Кишмиш-ордой.
Она вскричала: "Бэбэ, мэмэ!
Полундра! Мизер! Буза!"
Хотя он не понял ни бе ни ме,
Сверкнули его глаза.
Призвал к себе их абориген,
Владыка Туды-Сюды.
И жирный лама Глотай-Пурген
Сказал им: "Аллаверды!"
Еще сказал он: "Пардон, батыр,
Битте-дритте Утюг!"
И пала в объятья красавцу Тыр-Пыр
Красавица Тюк-Матюк.
Хлеб, любовь и Азия
(Гарольд Регистан)
По мотивам поэмы "Звезды в снегу"
На полевом далеком стане
(Не уточняю, что за стан)
Однажды в труженицу Маню
Влюбился труженик Степан.
Она сама к нему тянулась,
Шептал он что-то, к ней припав...
И это дело затянулось
На много полновесных глав.
И вдруг он встал.
- Послушай, Манька!
Послушай, звездочка моя,
Прости, любимая, но встань-ка,
Гляди, о чем подумал я.
Я за тебя отдам хоть царство,
С тобою быть всегда готов,
Но знаешь, сколько государству
Мы можем недосдать пудов?!
Она вскочила.
- Невозможно!
Пошли! Того гляди, гроза...
И разом вспыхнули тревожно
Их изумрудные глаза.
О как они в труде горели!
На них залюбовался стан.
Они умаялись, вспотели,
Но перевыполнили план!
Не сорвались хлебопоставки...
Над степью плыл густой туман.
И снова на широкой лавке
Марусю обнимал Степан.
И вновь она к нему тянулась,
Шептал он что-то, к ней припав.
И это снова затянулось
На много полновесных глав.
Больше не хочу!
(Екатерина Шевелева)
Я была в Женеве, Бонне, Ницце,
До чего же скучно за границей!
Целый год томилась я в Париже,
Мне Перхушково духовно ближе.
На Монмартр ходила, не робела,
Но, придя, о Зюзине скорбела.
Я мартель и арманьяк пивала,
Но о "Трех семерках" тосковала.
Проезжая Вену в "мерседесе",
Мне хотелось на трамвай в Одессе,
А в отелях Дели и Мадраса
Не нашлось московского матраца...
В Филадельфии дрожали губы:
"Надоело. Поскорее в Мгу бы!"
В Токио мне ночью снилась Шуя...
Крест поездок на себе ношу я.
Боже мой, к кому бы обратиться,
Чтоб не ездить больше за границу!
Ремесло
Легко сапожнику: сработал сапоги
пощупай хром! И каждому из тыщи
понятно, что хорош... О бедные стихи,
у вас - ни каблуков, ни голенища.
Яков Белинский
Поэтам нелегко.
Мастеровым пера
до подлинного далеко искусства;
то смысл насквозь течет,
а то в строфе дыра,
спадает форма,
жмет безбожно чувство.
А то еще, глядишь,
стихов не тот размер
глухое вызывает раздраженье.
Сапожники - вот кто классический пример
трудящихся, достойных уваженья!
В поэзии - для них
доступным быть хочу.
На разговоры лишних слов не трачу,
в руках сапожный нож,
то бишь перо, верчу,
подметки строф
гвоздями рифм собачу.
Спины не разогну,
как белый раб, тружусь,
искусство - ремесло, учти, художник.
Вот почему всегда
я так собой горжусь,
когда мне говорят, что я - сапожник!
Мы чаврим
Обнажилась девушка в лесу...
Хочется остановиться,
Но стоять не хочется.
И зачаврит она,
Как в дождях колосок.
Михаил Беляев
Я в смятенье,
Головой трясу.
Снял очки, глаза протер рукою.
Обнажилась девушка в лесу.
В первый раз
Увидел я такое!
Надо бы уйти,
Но не могу.
Посидеть решил - так не сидится!
Лег на траву
Отлежал ногу,
Встал, но тоже плохо - не стоится.
Крикнул: "Эй!"
И вижу - вот те на!
У нее глаза на мокром месте...
Я зачаврил,
Чаврит и она,
Лучше, если мы зачаврим вместе.
Бутылка
Среди развалин, в глине и в пыли
Улыбку археологи нашли...
Молчок. Щелчок. И - праздник позади...
Валентин Берестов
Среди развалин, в глине и в пыли
Бутылку археологи нашли.
Кто знает, сколько ей веков иль дней.
"Московская" написано на ней.
"Особая" добавлена внизу.
Я улыбнулся и смахнул слезу.