— Какое дело?
— Это правильный вопрос, Юлия Николаевна. Вы должны будете устроиться к Даниилу Алексеевичу на работу. Например, его личной помощницей. Я не знаю, как — это уже оставляем на ваше усмотрение. Потребуйте эту работу, умоляйте, заклинайте, делайте что угодно, но эта должность должна быть вашей.
Юля моргнула раз, другой, третий, после чего запрокинула голову и расхохоталась. Смеялась громко, едва ли не до слез. Это розыгрыш такой? Зачем весь этот спектакль в принципе? Чтобы сообщить Юле, что незнакомые люди настолько прониклись ее судьбой, что буквально заставляют ее найти себе работу «мечты»?
— Простите, но… Вы сейчас серьезно? — Она снова не сдержалась и начала смеяться. Представить, что завтра же она отправится к Лебедеву, которому заявит, что теперь она будет работать на него… Это же уму непостижимо.
— Абсолютно серьезно, — заверили ее в ответ, и теперь уже на колени Юле лег небольшой планшет, с экрана которого на нее смотрела…
— Господи, Женя!
— Именно. Евгения Николаевна, если быть точным. Ваша сестра. Синдром ДЦП, инвалид с рождения. Вот на этой самой фотографии Евгения Николаевна вполне себе здорова, насколько возможно в ее положении, и даже счастлива. Но так ведь может быть не всегда.
По спине Юли прошел холодок от того, что она услышала. Эти люди следили за Женей, передвижения которой были не настолько уж многообразными. Только — зачем? У нее это в голове не укладывалось.
— Вы мне угрожаете? — выдавила она из себя, чувствуя, что от произнесенного слова холодеют пальцы рук.
— Не совсем так. Пока я просто говорю вам о том, что мы достаточно информированы.
— Для чего?
— Для того, чтобы добиться всего, что нам нужно.
— А вам нужно, чтобы я вошла в близкий круг Лебедева?
— Можно сказать и так.
— Но зачем?
— После того, как вам удастся это сделать, мы дадим вам инструкции относительного того, что от вас требуется.
— А если я откажусь?
— Это будет очень неблагоразумно с вашей стороны. Вы же понимаете, что на кону стоит здоровье и счастье вашей сестры.
Незнакомец растянул губы в безликой и лишенной эмоций улыбке, и у Юли вновь по позвоночнику побежал озноб. Она физически ощущала, что с людьми, подобными этому типу, лучше не играть ни в какие игры. Не говоря уже о чем-то ином.
— И все же вы мне угрожаете, — выдохнула она, судорожно пытаясь найти выход из этой ситуации хотя бы мысленно.
— Я предлагаю считать это сделкой. Вы делаете то, что нужно нам, мы — держимся подальше от вашей семьи. Кстати, если считаете, что можно будет обратиться к вашему отцу — у меня для вас плохие новости.
Он цокнул языком, и Юля снова испытала ощущение, будто ее загнали в смертельную ловушку. Она прекрасно понимала, что именно он имеет ввиду. Ее отец уже давно лишился не только своего положения и финансов, но и связей и веса в обществе. В то время, как у человека, что сидел рядом с ней, наверняка были все нужные инструменты в руках.
— Что мне нужно будет делать, когда окажусь рядом с Дан… с Лебедевым?
— Я же сказал — пока ничего. Дальнейшие инструкции получите позднее.
— То есть, мне нужно будет выпросить у Лебедева должность его личной помощницы, а после получить от вас указания о том, чтобы, например, на него шпионить? — Она не смогла сдержать нервный смех, совершенно, казалось бы, неуместный в этой ситуации.
— Вы все правильно понимаете, — с совершенно невозмутимым видом кивнул собеседник. — И если мы заключили наш договор, не смею вас больше задерживать.
Он кивком указал на открытую дверцу автомобиля, и Юля снова застыла на месте. Итак, она попала в ситуацию, которую смело можно было называть патовой. И пока не понимала, что делать. Плюсом ко всему шли странности, которые отчетливо просматривались во всем, что происходило. Например, откуда эти люди мог ли знать, что Даниил ею интересуется? И что вообще это за игры, невольной участницей которых ей предстояло стать.
— Хорошо… я…
Она не нашлась, что еще прибавить. Я подумаю? Я с вами свяжусь? Я завтра же иду к Лебедеву?
Незнакомец вскинул брови вопросительно-насмешливо, и Юля вышла из машины, после чего пулей помчалась к подъезду. Только когда за ней захлопнулась дверь, к которой она обессилено прислонилась спиной, Юля поняла, что комок в груди, который распирал легкие до боли — это ее разросшееся до каких-то огромных размеров, отчаянно бьющееся сердце.