«Кажется, профессор спит», — решил Ростовский.
Он осторожно вылез из мешка. Тихо взял винтовку, которую уже с вечера держал на взводе.
И, не включая фонаря, на коленях пополз к тому месту, где спал Горчицкий.
Тьма была полная. Юра ориентировался только по храпу.
«Как бы мне не споткнуться о старика…» — думал он, осторожно пробираясь в темноте вперед — на храп!
Остановило Ростовского нечто холодное, стальное, упирающееся ему в живот…
— Вы чего, профессор?
Глаза наконец привыкли к темноте, но Юра уже без помощи зрения понял, что это такое.
В живот ему упиралась винтовка. И так же, в упор, своими пронзительными, похожими на винтовочное дуло глазками смотрел на него профессор. Бодрствующий, а отнюдь не спящий профессор Горчицкий.
Старик больше не храпел. Точнее, не издавал того фальшивого храпа, который столь искусно ввел Ростовского в заблуждение, убедив его в том, что «одуванчик» якобы крепко спит.
Как выяснилось, старик не спал, а с большим, по-видимому, интересом наблюдал за Юриными перемещениями по палатке.
— А вы чего? — невежливо вопросом на вопрос ответил Горчицкий Юре.
— Я ничего.
— Это вы-то «ничего»?! — Профессор кивнул на винтовку, которую Ростовский держал в руках.
— Да я… это… лекарство ваше принял! — нашелся Юра. — Побочные действия! Сами рассказывали, как тот парень размахивал револьвером после вашего этого… Как его? Ме-па-кри…
— Мепакрина.
— Во-во! Вот и я тоже… разбушевался. Простите великодушно больного, сам не ведал, что творил! Звиняйте, профессор.
— Ой ли?
— И «ружо» уберите, дяденька, — взмолился Юра. — А то вы мне уже кишки насквозь почти проткнули!
— Да что вы, Юрочка? А вдруг у вас опять будет приступ буйного помешательства? И вы снова начнете с винтовкой по палатке слоняться?
— Да нет же, профессор! Я уже пошел на поправку. Клянусь! Уже практически пришел в себя. Вы меня прямо-таки излечили. Можно сказать, в чувство привели!
Юра скосил глаза на по-прежнему упирающуюся ему в живот винтовку.
— Вы думаете? — недоверчиво переспросил Горчицкий.
— Уверен!
— Вам, может быть, все-таки срочно нужна медицинская помощь?
— Ну хватит же издеваться, профессор. Убирайте свою «помощь»! Говорю вам: это лекарство на меня так подействовало. Я, разумеется, не собирался вас убивать!
Ружье Горчицкий все-таки убрал…
Однако теперь Юра постоянно чувствовал на себе его подозрительный взгляд.
Правда, к Юриному счастью, наконец «сработала» натянутая леска.
Они поднимались на склон горы Двуглавой… Юра с некоторых пор стал сопровождать Горчицкого в его «ботанических» прогулках.
На сей раз он предусмотрительно пропустил старика вперед.
Милиционер даже гипнотизировал его взглядом, «дырявя» спину: ну давай, давай…
И старик споткнулся.
С криком покатился вниз.
А Юра выждал немного… Подождал, когда крики окончательно затихнут, и стал спускаться вниз.
Неужели дело сделано?!
Увы! Горчицкий сидел внизу жив-живехонек. Именно сидел, а не лежал в виде безжизненно распростертого тела. Одежда на нем, правда, была порвана, сквозь прорехи сочилась кровь — видно, старик здорово ободрался об острые камни, когда катился вниз.
Но… Юра даже не смог скрыть кислой гримасы разочарования. Давать дуба профессор явно не собирался!
«Просто Кащей Бессмертный какой-то…» — вздохнул про себя Ростовский.
— Ну как же вы так, профессор? Экий неловкий! — вздохнул Юра — Смотреть надо под ноги-то. Очки, что ли, забыли надеть?
Юра протянул руку.
— Давайте, помогу…
Охая, ойкая и потирая ушибленные бока, Горчицкий с трудом поднялся на ноги.
Юра помог ему добраться до лагеря… Поскольку Горчицкий, даже в таком состоянии, не расставался с своим заряженным ружьем.
— Ну как вы? Поправляетесь? — первым делом поинтересовался на следующее утро, едва проснувшись, Ростовский.
— Да плохи мои дела, Юрочка… — простонал профессор.
— Что так? — едва сумел скрыть свою радость милиционер.
— Что-то все мои раны и ссадины, Юрочка, воспалились! У меня, кажется, даже температура поднялась, — с трудом произнес профессор.
— А может, вам того — на лечение податься?
— Какое еще тут может быть лечение, Юрочка?
— Я имею в виду — на воды податься?
— То есть?
— К источнику сходить не желаете? Помните, на Королевиче все как на собаке зажило от серной воды.
— А что? — обрадовался профессор. — Пожалуй, это идея…