Милиционер опять целый день ничего не ел, и опять ему вроде бы стало полегче.
Новое объяснение, которое теперь вдруг пришло Ростовскому в голову — насчет девушки, — было несколько странным… Но оно все равно пришло Юре в голову!
«Это не Эмма, — думал он, лежа у костра, укрытый двумя одеялами. — Что, если это сама Элла?!»
В конце концов, они так и не обнаружили ее трупа, в отличие от захороненного тела Нинель Звездинской.
Конечно, дневник Эллы Фишкис обрывается буквально на полуслове. Но тем не менее его автор вовсе нигде не утверждает, что ей грозит какая-то опасность.
Поэтому… Откуда, собственно, известно, что Элла погибла?
А если нет?
Что, если появляется именно она?
Тогда почему она прежде не давала о себе знать? Да и сейчас, прямо скажем, девушка не проявляет особой общительности. Может, она боится?
Петухов ее напугал, и, возможно, она теперь думает, что новая компания, появившаяся в Прекрасной долине, — это люди Петухова.
Но она же видит, если следит украдкой за ними откуда-то из укрытия, что здесь профессор Горчицкий, ее родственник! Значит, получается, что она боится и его?
Да нет… Вот этого не может быть.
Но, возможно, с Эллой происходит что-то другое?
Что? Не важно — что… Всего сразу не объяснишь. Что-то, из-за чего она упорно сторонится появившихся в Прекрасной долине людей и избегает их общества.
Кстати, если она боится его, Ростовского, то не без оснований.
Ну да и ладно. Ну и пусть бродит! В конце концов, Ростовский может попросту не обращать на это обстоятельство никакого внимания. Эмма — или Элла! — сама перешла добровольно в разряд призраков.
Кто поверит теперь, что она жива?
Летчик, наглотавшийся дыма из кальяна?
Главное, Юре самому теперь выздороветь, поправиться.
Однако голова у Ростовского опять начала болеть. Причем все сильнее и сильнее.
«А что, если это не Эмма? — вдруг подумал он. — И не Элла?
А что, если вообще это все — наваждение от начала до конца? Все, что с ним, Юрой, происходит».
Что там было в начале его приключений?
Было странное существо, обнаруженное в шестьдесят девятой квартире… А может, никакое не странное? Что, если это был просто потерявший человеческий облик обыкновенный бомж? И это и был «товар», которого ожидал заказчик?
А вся эта история с Прекрасной долиной — вдруг только наваждение?
Что, если летчик Воробьев просто сумасшедший старик? И не было никакого землетрясения, никакого города Гаима? И, стало быть, никаких «существ», никаких «муму»? А сам Юра просто кратковременно помешался, поверив во весь этот, как говаривали в старину, «морок»?
Или вдруг это… Проводки на голове, как писала Элла? Коечка? Муж-нейробиолог?
Он уже больше не мог подняться.
Юра Ростовский лежал у костра, тяжело укрытый одеялами, сотрясаемый ознобом, и чувствовал себя совершенно бессильным. Казалось, что даже рукой ему не пошевелить…
А профессор как ни в чем не бывало, почти не обращая на него внимания, сидел поодаль и давил ложкой в эмалированной кружке какие-то странные красные ягоды.
— Что это вы делаете? Что это за ягоды? — прошептал растрескавшимися губами Ростовский. Кожа на них лопалась и кровоточила при малейшей попытке произнести слово. — Зачем вы добавляете эти ягоды в свою еду, профессор?
Не спеша отхлебнув из чашки, Горчицкий оглянулся:
— Как плохо, что вы так несведущи в ботанике, Юрочка, — заметил он. — Вас действительно интересует, что это за растение? Отвечаю… Это Cordia quarensis.
— Как?
— Видите ли, эти ягоды — сильнодействующее рвотное средство. Их едят, чтобы стошнило. Знаете, когда охотники на африканских львов-людоедов разбрасывают приманку — свежее мясо, отравленное стрихнином, львы потом, после такой трапезы, находят кусты Cordia quarensis и наедаются этих ягод. И тогда их желудок исторгает все содержимое вместе с этой отравой.
— Не понимаю…
— А напрасно! Я регулярно ем ягоды Cordia quarensis после наших с вами совместных трапез, Юрочка. Чтобы желудок опорожнялся. Понимаете, голубчик?
— Нет.
— Что ж тут непонятного?! Я ем эти ягоды, а вы — нет. Поэтому я жив, а вы, Юрочка, скоро умрете. Ведь ваш желудок не исторгал регулярно отравленную пищу. Вы не так умны, как львы-людоеды или, скажем, как я, ваш покорный слуга. Потому вы и умрете.
— Что вы такое говорите, профессор? — прошептал окровавленными губами Юра.
— Помните, я вам рассказывал про шофера в экспедиции? Болтуна и балагура? Помните, Юрочка?