— Слышу, — призналась я.
— И что вы думаете по этому поводу?
— Что я могу думать? — Я вздохнула. — Кто-то воет!
— И кто же? Как вы думаете?
— Ну животное какое-нибудь.
— А вы…
— Хотите знать, не видела ли я его?
— Угу… Хочу знать.
— Да нет, не видела.
— Правда?
— К счастью или к сожалению, не видела.
— Вот как?
— А вообще-то я уже стала привыкать, — призналась я своей собеседнице. — Воет и воет… Главное, чтобы в гости не приходило.
— Значит, вы думаете, что это — животное, — снова задумалась Нинель. — Зверь, что ли?
— Ну а кто же?
— Да, но, видите ли, Элла… — Она нерешительно замолчала.
— Да?
— Вы когда-нибудь прежде бывали в экзотических турах?
— Нет, — вздохнула я. — Это мой самый первый и самый экзотический тур!
— Значит, вы никогда прежде не слушали «ночные голоса»?
— Ну, бывает, орут у меня под окнами в нашем дворе твари всякие. А так, чтобы какие-то другие ночные голоса. Нет.
— Так вот, Элла… Понимаете… Представьте ночь где-нибудь, ну, скажем…
— В диких прериях?
— Допустим. В диком лесу, джунглях, прериях, пампасах, саванне и тому подобном. Так вот, доложу я вам… Происходит это примерно так. Сначала ночь полна разноголосьем животного мира. Она наполнена разнообразными звуками, криками, шорохами, движением. А потом… Потом, в какой-то момент наступает тишина.
— Тишина?
— Да. Это происходит знаете когда?
— Когда же?
— Когда на охоту выходят хищники.
— Ах, вот отчего эта тишина наступает.
— А потом… А потом в этой довольно жуткой тишине вдруг слышится рычанье.
— Рычанье?
— Да. А затем предсмертные крики… И вновь тишина. И лишь через некоторое время, когда насытившийся хищник удалится, остальные обитатели животного мира опять наполняют ночь своими голосами. Ночные птицы, шуршанье змей, возня грызунов и все такое прочее…
— Да-да… Очень интересно. И что же?
— Ничего похожего мы тут не слышим. Совсем другие звуки.
— Вот как?
— Мы ведь почти ничего не знаем об этой долине, не правда ли? — несколько тревожно заглядывая мне в глаза, произнесла Нинель.
— Согласна, — вздохнула я. — Именно что ничего.
— Ну что ж… Тогда спасибо за соль.
И она распрощалась со мной.
Интересно, что Нинель уже говорит «мы».
И она права. Мы действительно ничего не знаем об этой долине.
День двадцать пятый
Звездинские перенесли свой лагерь. Обосновались совсем рядом с моим. Все-таки место, где стоит моя палатка, очевидно, самое удачное, самое выигрышное во всей нашей долине.
Но, возможно, есть и другие объяснения такого стремления к соседству? Так или иначе, но мы можем теперь ходить в гости. Но мне что-то не хочется.
Вот такое наблюдение…
Среди багажа Звездинских я заметила длинный, подозрительного вида футляр. Больше всего мне хотелось бы думать, что там находится какой-то музыкальный инструмент и по вечерам, глядя на великолепные закаты, которые и вправду необыкновенно хороши в моей долине, Звездинский собирается музицировать. Но не думаю, что так оно и есть. Хотя объяснение приемлемое. Говорят, у великого Рихтера была избушка в какой-то дремучей тайге, и там стоял «Стейнвей». По себе поняла, что сочетание одиночества и дикой природы дает художнику необыкновенное ощущение творческого подъема и свободы. Однако не думаю, что в таинственном футляре у Звездинского находится скрипка.
Кроме того, совершенно очевидно, что мой Диди непонятно отчего боится проводника Звездинских.
Странная личность этот проводник…
Однако идти в гости к Звездинским все-таки придется.
Опять приходила Нинель — у нее нет сахара.
Я одолжила.
И вот в ответ она пригласила меня назавтра в гости. На ужин. Говорит, что ее Звездинский необыкновенно вкусно готовит.