Дядя Мирослав в тот день в музее отсутствовал. Он был на какой-то очень важной научной конференции. Для него, разумеется, важной — у большей части человечества название этой конференции вызвало бы зевоту. Что-то вроде: «Глобальные катастрофы Земли и массовое вымирание на границе мелового и третичного периодов в свете новых данных анализа содержания иридия в отложениях вулканических кратеров».
Не каждому это и выговорить удастся. Собственно, если говорить проще: речь идет лишь о том, что на нашей матушке Земле время от времени «отчего-то» случались эти самые глобальные катастрофы. Катастрофы, после которых на планете вымирало почти все, что на ней двигалось и шевелилось. И существует предположение ученых, что происходило это в результате столкновений Земли с кое-какими довольно крупными космическими телами… Очень крупными камешками типа астероидов!
Кстати сказать, одно такое место, где шестьдесят шесть миллионов лет назад подобный астероид шлепнулся, даже обнаружено: это вулкан Чикхулуб в Мексике. Этот самый вулкан — не что иное, как вмятина от удара. На дядином языке называется «ударным кратером».
Но кого из прохожих, торопящихся мимо Национального музея по своим делам, скажите, это волнует? Люди сейчас озабочены тем, как наскрести сто долларов, чтобы заплатить за горячие батареи в своих квартирах. Какая им разница, кто, отчего и как вымер «на границе мелового и третичного периодов»? Самим бы не вымереть!
Дядя же Мирослав, напротив, относится к тем редким чудакам, которых совсем не колышет, куда подевались его запонки и сколько что стоит сегодня в магазинах. Зато таких чудаков, как он, до мурашек на коже волнует: действительно ли облако пыли, которое поднялось оттого, что гигантский астероид треснулся о Землю, закрыло когда-то свет солнца? И потому прекратился фотосинтез, и растения погибли, и те, кто ими питался, тоже — ведь им нечего стало есть. И «цепочка жизни» оборвалась. И так «они все и вымерли»?
В общем, то, что нисколько не волнует прохожих, торопящихся по улице, до глубины души волнует моего дядю Мирослава.
Некоторым людям даже кажется, что таких чудаков, как профессор Горчицкий, на самом деле не бывает, что их придумали те, кто пишет книжки. Так вот, мой дядя Мирослав существует на самом деле!
Но так случилось, что в тот день профессор был «страшно занят» на «очень важной конференции», а тетя Агнесса, чтобы его не беспокоить, позвонила мне.
Позвонила и попросила меня прийти в музей — посидеть в зале вместо нее. А сама тетя Агнесса пошла к врачу.
Конечно, я выполнила ее просьбу. Я взяла Диди и отправилась в Национальный музей природоведения.
Дело в том, что в отличие от других представителей этой породы, отличающихся тревожностью, мнительностью и невероятной брехливостью, мой тойтерьер высокоразумное и врожденно интеллигентное существо. Его можно брать в музей. У Диди есть только один недостаток. Если оставить его в квартире одного, он может заболеть от одиночества и даже умереть. Однажды, когда я попробовала это сделать, Диди и в самом деле чуть не умер. Я ушла по магазинам, а когда вернулась — на диване вместо моей собачки лежала какая-то безжизненная тряпочка с померкшим от тоски и отчаяния взором. Когда я вошла в комнату, у Диди даже уже не было сил залаять. С тех пор я всегда беру его с собой. В особой сумке ношу, как носят маленьких детей.
Надо сказать, что выполняла я тетину просьбу с большим удовольствием. Я люблю Национальный музей, люблю его тишину, пустынные залы. В его прекрасной тишине моя жизнь не кажется мне очень уж нелепой, и так хорошо просто сидеть и мечтать и думать обо всем на свете…
Диди дремал в моем рюкзачке, день за окном потихоньку угасал. Увы, это великолепное уединение «на рабочем месте» было нарушено.
Потом я не раз вспоминала: о чем я подумала, когда этот посетитель вошел в зал номер четырнадцать?
А подумала я тогда, что внешность и облик этого вызывающе рыжего человека были слишком плутоваты и простоваты для завсегдатая музейных залов. Проще говоря, это была самая настоящая рожа! Парень отнюдь не был похож на посетителя «культурных учреждений». Где-нибудь на блошином рынке таких личностей навалом, но в музеях они бывают редко.
Впрочем, случайные люди в отделе минералогии не редкость. Их сюда привлекают тишина и безлюдье. Например, какая-нибудь парочка, у которой нет денег на «места для поцелуев» в кинотеатре, бывает, забежит. Обычно такие посетители очень удивляются, что они не одни, когда под тетей Агнессой заскрипит стульчик или она чихнет, очнувшись от дремы, или зевнет…