Центр Форт-Уэйна был почти безлюдным, и мама свернула на улицу с односторонним движением с нарядно украшенными историческими зданиями, проехавшись сначала на запад, а потом на восток. Наша официальная прогулка началась с хлебопекарни, где механическое колесо продолжало бесконечный процесс нарезания хлеба. Запах горячего теста, сахара и дрожжей пробуждал рождественское настроение. Пекарню украшали мигающие гирлянды, каскадом свисавшие с нижней опоры не перестававшего вращаться колеса. Мы проехали мимо банка PNC, возле которого были установлены освещенные фигуры Санта-Клауса с его оленями более чем в натуральную величину. Санта подмигнул мне. Я понимала, что это игра света и тени, но подмигнула в ответ на тот случай, если об этом эпизоде узнает настоящий Санта.
Под конец поездки мы добрались до площади с ярким зеленым венком, там мама остановилась и вывела нас из машины. Мы втроем прыгали под венком, установленным слишком высоко, чтобы до него вообще кто-то достал. Мы на это и не надеялись и все же не прекращали попытки. Потом мама кидалась в нас снежками, а мы кидались в нее в ответ. В талом снеге на наших волосах отражались зеленые фонари. Когда мы шли обратно к машине, мне, несмотря на холодную погоду, было очень тепло, но внутри росла грусть — она тянулась откуда-то из прошлого, которое я не могла вспомнить, но при этом не забыла окончательно.
Проснувшись в рождественское утро, мы увидели, что под елкой появились подарки; некоторые из них были завернуты, а по крайней мере один был слишком большим, чтобы его можно было завернуть. Мы с братом вскочили с кровати и помчались к елке, но я тут же остановилась, смирно ожидая раздачи подарков, как и советовала нам мама. Глаза мои не сразу сфокусировались, но я вдруг разглядела среди вещей перед нами маленькую барабанную установку. Я уселась рядом с мамой и братом не сразу, но она не заметила моих колебаний. Как бы мы ни были возбуждены, но она с еще бо́льшим волнением ожидала, когда мы начнем разворачивать и разрывать упаковки, рассматривая материальные плоды ее усилий. Она вручила брату коробку, едва ли не вдвое превышавшую размер его головы, обернутую в бумагу с как будто от руки нарисованными изображениями елочек и украшений.
Ёлка. Вот чего не хватало в бабушкиной спальне. Если бы все те игрушки были завернуты в праздничную упаковку и лежали под елкой, они были бы точь-в-точь как те, что мы открывали сейчас. Я вновь осознала, какой плохой поступок совершила тогда, и не понимала, что делать с возникшей грустью. За те секунды, которые потребовались брату, чтобы разорвать бумагу с елочками, отделявшую его от новенького желтого самосвала Tonka, я поняла, что Санта-Клаус ненастоящий. Однажды я нашла внутри себя потайное место, защищая свое «плохое я», ту часть себя, которая предпочитала не говорить правду, но раньше мне не приходило в голову, что свое «плохое я» может быть у каждого. То самое «я», которое не говорит правду, поскольку усвоило те же уроки, что и я, и знает, что тишина и темнота — хорошее место, где можно спрятаться от криков и пощечин.
Что-то внутри меня щелкнуло, я вдруг перестала восхищаться волшебством, а вместо этого стала притворяться, как взрослые. Я сотворила это с собой. В поисках своей тени я потеряла часть своего детского изумления перед чудом, не понимая, что это не торговая сделка. Мне захотелось плакать, и я заплакала. Потом посмотрела на Ар-Си, распахнувшего свои огромные глаза. Он улыбался и сиял подобно солнцу, вращая в руках свой новенький самосвал. Потом поднял глаза, ожидая, что я разделю с ним очередной радостный момент, как было лишь несколько мгновений назад. Я развела руки с растопыренными пальцами, обращаясь к самой радостной части своей жизни, своему брату.
— Ар-Си! Ты только посмотри, что нам принес Санта!
Я не знала, считать ли это ложью, еще одним пунктом в уже начатом мною списке своих плохих поступков, больших и малых. Я знала, что мой брат счастлив от того, что получил самосвал, и от того, что Санта счел нас достаточно хорошими и достойными такой редкой щедрости. Ради себя и брата я устроила настоящее представление. Я-то уже знала, что не настолько хороша. Я доказала это себе своим детским умом.
4
Однажды, когда мы по-семейному дремали на диване, я, окруженная руками и ногами матери и брата, наполовину проснулась и увидела в углу комнаты какого-то человека. Я моргнула, но он не исчез.
— Уходи, — прошептала я.
Он не ушел. Я испугалась, и как только это поняла, он протянул руку и поцарапал мне лицо.