Посмотрел в черные, как уголь, глаза шамановы и увидел на дне такую непреклонную решимость, с какой еще не доводилось сталкиваться атаману, много битв пережившему.
— Ну что? — крикнул, чувствуя собственное бессилие. — Идем? Последний раз тебя спрашиваю!
— Матвей! — послышалось сзади.
Атаман обернулся. Двое казаков вели юношу, совсем молодого. Глаза испуганные, но живые. Стоит в центре, подрагивает, смотрит на шамана вопросительно.
— Вот он согласился нас провести! — крикнул один из казаков. — Говорит, что знает дорогу.
Матвей не сразу поверил услышанному. Постоял, раздумывая. Потом подошел к юноше, взглянул в глаза.
— Дорогу знаешь? — спросил он.
Юноша кивнул не очень уверенно и проговорил:
— Карты нет. Но с отцом ходил, когда маленьким был. Отец охотник был. Много что помню из того, что видел. Можно пойти.
Шаман посмотрел на юношу и громко что-то крикнул. Тот вздрогнул и ответил на своем языке.
— О чем это вы толкуете? — нахмурился Матвей.
— Шаман говорит, что пройти нельзя без него, — совсем тихо произнес юноша. — Но я проведу. Мы хотим, чтобы вы ушли отсюда и не тревожили больше ни нас, ни наших духов. Поэтому я проведу.
— Молодец! — громко крикнул атаман и хлопнул юношу по плечу. — Сразу видно — умный! Слышишь, шаман? — Он вплотную подошел к связанному человеку и усмехнулся. — А ты говорил, не пройдем! Я предупреждал тебя: подумай хорошенько… А теперь и сам погибнешь, и нас не остановишь.
Матвей потянулся, не спеша достал из-за пояса саблю, еще раз взглянул в глаза шаману. В них не было страха. Хотя он не мог не понимать, что наступает его последний час.
— А то, может, пойдешь с нами? — медленно поднимая клинок, предложил атаман. — Сделаю тебя правой рукой. Мне нравится твоя стойкость.
Шаман молчал, но во взгляде его было столько презрения, что Матвей невольно отвел глаза. Тогда, разозленный, он заговорил издевательски:
— Ведь ты же шаман! Что же твои духи, которыми ты нас пугаешь, не помогут тебе? Где же они? Молчишь? Да потому, что их нет, твоих духов!
— Духи проклянут вас, — бесстрастно произнес шаман. — Уже прокляли. Вам не уйти отсюда.
Матвей взмахнул саблей. На секунду задержал в воздухе, все еще глядя на шамана, но тот даже в лице не переменился и глазом не моргнул. Со свистом резанула воздух сталь, опустилась тяжело. Отлетела в сторону, покатилась отсеченная голова, и кровь брызнула во все стороны, окатив одежду Матвея. Закричала страшно, завыла женщина, упав на землю. Стала кататься, била, молотила руками и головой. Черные косы разметались, выбились волосы. Вошедший в раж Матвей подскочил к ней и резко рванул вверх. Страх лишь на миг вспыхнул в длинных черных глазах, а потом сменился все тем же презрением, каким окатывал его несколько секунд назад ее муж. В ярости рубанул Матвей, и упала женщина на землю, хрипя перерезанным горлом.
Спокойно убрал клинок Матвей, тяжело повернулся к юноше и спросил:
— Тебя как звать?
— Чухпелек, — ответил тот.
— Что ж, Чухпелек. Если ты надумаешь обмануть Матвея, тебя ждет то же самое, — проговорил атаман. — Так что не будь таким дураком, как твой шаман. А теперь в путь! Некогда здесь болтаться!
В дорогу тронулись тут же. Лошадей пришлось пристреливать: ноги их увязали в болотной топи, с жалобным ржанием шли ко дну четвероногие помощники. Только самых лучших, самых выносливых оставили казаки, остальных резали и разрубали тут же, тащили с собой в качестве провизии. С пищей было туго, посему конина пришлась как раз кстати.
Однако чем дальше шли, тем труднее и бессмысленнее казалось это занятие. Молодой проводник не был таким опытным, да и вел казаков наугад, по детской своей памяти. Наконец добрались до одного островка.
— Дальше пока идти нельзя, — проговорил Чухпелек.
— Почему? — вскинулся Матвей, угрожающе посмотрел на проводника.
— Лето, вода высоко, — пояснил тот. — Не пройдем, потонем. Нужно подождать, когда вода спадет.
— Сколько ждать? — покосился на него Матвей.
— Недели две-три.
— Долго, — покачал головой атаман. — Не продержимся!
— Раньше никак нельзя, — стоял на своем проводник, убеждал умоляюще. — Не пройдем, вода высоко!
Матвей отошел в сторону и присел на травянистый холмик. Три недели на этом зыбучем островке, когда запасы пищи подходят к концу! Где даже костер развести трудно, потому что вокруг все сырое. Казаки с голоду начнут пухнуть, бунт поднимут… И так настроение у всех мрачное.