— Лазурит Аристархович, у меня все готово. Вы будете?
— Непременно, Вячеслав Андреевич! — тут же отозвался высокий тенор. — В час дня, как и договаривались?
— Да, все без изменений.
— Отлично. Я очень надеюсь, что вопрос будет решен положительно.
— Можете считать, что он уже решен, — произнес Гладких.
— Правда? — Голос взвился до восторженного визга, и собеседник заговорил очень быстро: — Это грандиозно! Это лучшая новость за последнее время! Вячеслав Андреевич, вы кудесник!
— Не преувеличивайте, — снисходительно улыбнулся Гладких.
— Нет, кудесник, — стоял на своем собеседник. — И кроме того, вы очень прогрессивный человек. Хвала небу, что именно вас мне довелось встретить некогда на своем пути. Знайте — вы осчастливили не только меня. Вы осчастливили потомков, ибо благодаря вам, вашему неоценимому вкладу в науку они смогут повысить свой уровень просвещения.
Гладких слегка поморщился от обилия пышных фраз. Собственно, к пафосу Лазурита Аристарховича он давно привык, и манеры чудаковатого профессора его порой даже трогали. Немного осталось таких людей в России, служащих бескорыстно, свято верящих в науку и благородные идеалы. Лазурит Аристархович — своего рода уникум, раритет, такой же, как и его витиеватое, непривычное слуху имя. А тот тем временем продолжал заливаться соловьем, рассыпаясь в благодарностях и строя колоссальные планы.
— И что же? Когда назначена дата? — спросил он, когда немного выдохся после перечисления будущих достижений и вернулся к реальности.
— На конец лета, — ответил Гладких. — Точное время определим сегодня, все вместе. Собственно, все основное уже решено, осталось только обсудить детали. Вот этим и займемся.
— Да. Но мне хотелось бы прямо сейчас зачитать вам кое-что, — возбужденно продолжал Лазурит Аристархович. — Я вчера еще раз покопался в справочниках и вот что обнаружил…
— Потом, Лазурит Аристархович, — мягко, но решительно прервал его Гладких, уже утомленный бурными эмоциями собеседника. — Сегодня в час. До встречи!
И, нажав кнопку отключения связи, прошел в здание Министерства строительства. Поприветствовал секретаршу, которая уже была на месте, и вошел в свой кабинет. Едва он устроился за своим столом, как зазвонил телефон. Гладких снял трубку.
— Вячеслав Андреевич, Мищенко беспокоит, — услышал он голос своего помощника.
— Слушаю, — отозвался Гладких.
— Я хотел бы спросить, вы сегодня весь день будете?
— Нет, у меня много дел, которые требуют присутствия в других местах, — ответил Вячеслав Андреевич. — В частности, заседание оргкомитета, после которого я уже не вернусь к себе. Так что, если у вас срочное дело, можете зайти прямо сейчас. Зайдете? Хорошо, жду.
…Олег Николаевич Мищенко вышел из кабинета Гладких и направился по коридору. Дойдя до одной из массивных дверей, толкнул ее и вошел в приемную.
— Катя, нас с Геннадием Алексеевичем не тревожить в ближайшие пятнадцать минут, — бросил он секретарше, которая тут же ответила:
— Хорошо, Олег Николаевич.
Мищенко удовлетворенно кивнул и прошел в кабинет. Шмыгайловский сидел за своим столом и просматривал какие-то бумаги, плотно придвинув к глазам очки в золотой оправе. При появлении Мищенко он поднял голову и вопросительно посмотрел на него. Перед ним стоял невысокого роста лысоватый человек с бегающими глазками.
— По интересующему нас вопросу, — сказал Олег Николаевич.
Шмыгайловский сдвинул очки на кончик носа и жестом предложил Мищенко присесть. Опустившись в кресло, тот сказал:
— Насчет Клебанова положение все то же. Но, кажется, я придумал выход.
Шмыгайловский внимательно посмотрел на него и коротко спросил:
— Какой?
Мищенко покосился на дверь, после чего уклончиво проговорил:
— Не здесь и не сейчас. Могу только сказать, что после заседания он уезжает в пансионат. Тогда можем и все обсудить.
Шмыгайловский собрался что-то ответить, но в этот момент у него зазвонил сотовый телефон. Он взглянул на экран и негромко произнес:
— Клебанов. Легок на помине!
После чего включил связь. Слушая нетерпеливый голос собеседника, поморщился и твердо проговорил:
— Успокойтесь, Виктор Станиславович. Я сейчас не могу говорить, я на совещании. Перезвоню вам вечером. Да, сам перезвоню.
И он положил трубку.
Взглянув на Мищенко, Шмыгайловский сказал:
— Вечером нужно все как следует обсудить. Но лучше не здесь. Зайдите ко мне перед уходом, часов в пять.