Поняв общий принцип, мне оставалось только «каталогизировать» сны по их полезности и приятности, после чего, воспользовавшись уже открытым умением «запоминать закуску», составить самые интересные сны… мои охотничьи угодья или пиршественный стол, называть можно как угодно, смысл от этого не меняется. Самое забавное, что я отчётливо понимал, что для того смертного мага, которым я был, подобный ход мыслей показался бы по меньшей мере странным, но меня нынешнего такое положение дел вполне устраивало, во всяком случае, пока что. Интересно, это влияние новой формы существования или героическая смерть всё-таки вправила мне мозги? Любопытный вопрос… Может, попробовать отыскать какого-нибудь мага и затеять с ним философский спор? Да, посмотреть на вытягивающееся лицо Ирвинга было бы очень забавно.
Правда, мои планы по, вполне возможно, доведению до ручки Первого в Круге были прерваны одним событием, что рано или поздно должно было случиться, и всё-таки этого события я очень не желал. Мою маленькую знакомую забрали в Круг.
Всё началось с почти обычного ощущения, что она отошла ко сну. Я, признаться, уже давно на это перестал обращать внимание, так как хватало куда более полезных и интересных снов, аномальность же нашей связи списал на то, что она была магом и первым разумным, в чей сон я попал. Других магов я до сих пор не встречал и обоснованно считал, что после знакомства запомнить их духовный отпечаток и отследить сон будет действительно проще, чем с обычными людьми. Ну, если те не будут закрываться, конечно, чему в Круге неплохо учат. Также, возможно, это прозвучит пошло, но наблюдать за мечтами симпатичной молодой дворянки о врывающемся в её жизнь прекрасном рыцаре, с которым они вскоре оказываются в постели и предаются страстной любви, а то и участвовать в этом процессе, нацепив образ этого самого рыцаря, было куда приятнее, чем смотреть грёзы маленького ребёнка, у которого не хватает концентрации ума даже на создание статичного окружения, где стены и люди не будут плыть каждые пару минут. Возможно, другой демон не упустил бы случая попытаться сделать малышку одержимой, но тело ребёнка, тем более девочки, меня в этом плане совершенно не привлекало, как и идея жрать её душу, если уж на то пошло. К тому же контакт со мной непременно привёл бы к усилению спонтанных вспышек маны, на которые и без того горазды молодые маги, а это привело бы только к тому, что на девочку кто-нибудь бы донёс, и её вырвали бы из семьи, отправив в Круг, намного раньше. Одним словом, я уже привычно настроился проигнорировать её сон, как вдруг ощутил, что в этот раз с ним всё не так просто. Девочке снился кошмар, и страстным желанием от этого кошмара фонило так, что даже по пространству Тени вокруг нити связи шли лёгкие вибрации.
Скользнув по этой нити, я попал в удивительно детализированный для моей знакомой сон. Обшарпанная, бедная лачуга из эльфинажа Денерима предстала передо мной как настоящая, впервые позволяя в деталях разглядеть место обитания девочки. Как и ожидалось, обычная халупа в эльфинаже. Нищая, но со следами ухода и попыток сделать из неё что-то уютное: одна общая комната с небольшим закутком для кровати родителей за полупустым, грубо сколоченным шкафом, маленькое спальное место на ящике-сундуке, несколько резных детских игрушек из дерева да резные же узоры по стенам.
А ведь девочка из Денерима… того самого Денерима, эльфы которого встали на защиту города вместе со всеми остальными — и вот она, «благодарность человеческая». Ничего не изменилось. Не то чтобы я всерьёз верил в улучшения, но убеждаться в собственной правоте по этому вопросу было неприятно. Хех, даже «добрый» Алистер и палец о палец не ударил ради моих соплеменников, ни по своей доброте, ни в память о «друге». Может, не успел? Я усмехнулся с привычной горечью. С момента моей смерти прошёл минимум год. За это время можно было весь эльфинаж перестроить раза три, благо прошлый точно сильно пострадал во время осады, если вообще полностью не выгорел, но… нет. Всё те же нищета и безнадёжность, в то время как в полумиле возвышаются стены дворца, обстановка которого просто утопает в роскоши. Как же противно.
Оставив обстановку, я переключил внимание на жителей сей конуры. Обычная эльфийская семья, ничего примечательного. Грубая, простая одежда, зашуганный вид, рабочие мозоли на руках. Женщина могла бы назваться красавицей, явно демонстрируя, в кого пошёл ребёнок, но измождённый вид и впалые щёки сильно портили её, не спасали картину даже великолепные, густые и чёрные, как вороново крыло, волосы, за которыми явно ухаживали, уж мне-то это видно — сам всю жизнь ходил с похожей шевелюрой. Отец жилистый и беловолосый, тут уже ясно, от кого у девочки такой цвет волос, но чем живёт — непонятно, хотя для эльфинажа норма, когда берутся за любую работу и счастливы, коли держатся на ней хотя бы пару месяцев. Ну и последний обитатель — знакомая малышка, уже вступающая в ранний подростковый период. Тот самый, когда у большинства одарённых начинает открыто проявляться их дар. Со всеми вытекающими последствиями. Потому я ничуть не удивился, когда хлипкая деревянная дверь распахнулась настежь, едва не слетев с петель от мощного удара ногой, закованной в сталь. За порогом стоял высокий человек в глухих тяжёлых латах. На его поясе висел такой же большой и тяжёлый меч, а в руках был каплевидный щит с хорошо известным символом Андрасте на нём. Кираса с гравировкой пылающего клинка довершала вид типичного храмовника.