У Тоцци пересохло во рту. Трудно было поверить в то, что он сейчас услышал, но ведь панк открыл рот и сказал это. Мафия ввозит рабов. Господи Иисусе Христе! Тоцци решил выползти из клумб и убраться подальше, пока его не засекли здесь, в грязи. Подумают, что он подслушивал, а такие ребята, как Д'Урсо, вряд ли станут морочить себе голову презумпцией невиновности. Тоцци заполз за угол дома, а Д'Урсо тем временем пытался успокоить свою истеричку-жену. Насколько Тоцци мог слышать, без особого успеха.
Д'Урсо остался на веранде один. Мишель пошла в дом умыться. Бобби тоже удалился – взять «бабки» или еще за чем-нибудь. Д'Урсо глянул вниз, туда, где солнце отражалось в воде бассейна, и вдруг подумал, что пора бы чертовым рабочим явиться и спустить воду. Уже октябрь, прах его дери. Почему Мишель не позвала рабочих? Что за чертовщина творится с ней? Она что, ослепла? Д'Урсо хотел было уже пойти в дом и наорать на нее, но вовремя одумался. Она и так уже дошла до ручки. Лучше ее не трогать. Д'Урсо потянулся через стол за кофейником, собираясь налить себе еще полчашечки, и тут услышал, как за его спиной заскользила стеклянная дверь.
– Папа!
– Эй! Вот и моя девочка.
Трехлетняя дочь Д'Урсо, Аманда, протопала по веранде и уселась к нему на колени. Обняла за шею, крепко сжала губки и звонко поцеловала, чмокнув в нос. Д'Урсо прижал ее к себе и приласкал. Опять на ней спортивный костюмчик. Какого Черта Мишель никогда на нее на наденет платьице?
Потом он заметил Рэйко – девушка стояла в дверях, и ее прекрасные волосы рассыпались по спине. Эти японские девушки, бывает, просто лезут к тебе в душу. Вот и Рэйко – такую красавицу редко встретишь. Спорим, она ничем не хуже той японской braciole, которую он имел в борделе Хамабути в Нью-Йорке. Надо бы этот вопрос разъяснить. Она бы неплохо смотрелась там, в Атлантик-Сити.
– Рэйко, – позвал он, поглаживая дочь по волосам. – Хочешь чашечку кофе?
Она в недоумении наморщила лобик. «Не говорить английский». Вот незадача. Впрочем, можно ее научить.
– Кофе, – повторил он, поднимая кофейник. – Хочешь кофе?
– Да, Рэйко, – сказала Аманда, сидя на коленях у отца и протягивая руку за анисовым печеньем, – ты можешь выпить чашечку.
– Конечно, она может, – подтвердил Д'Урсо и наполнил чашку. – Хочешь молочка, сахарку, сладекса? – Он указал на все это, не сводя глаз с Рэйко. – А меня случаем не хочешь? – Д'Урсо ухмыльнулся.
Рэйко встряхнула головой, перебрасывая волосы на плечо, и нерешительно шагнула вперед. Она ткнула пальцем в серебряную сахарницу и пальцем показала, что ей немножко.
Тут появилась Мишель. Она казалась очень бледной, хотя и поправила макияж.
– Мамочка! – Аманда спрыгнула с отцовских коленей и подбежала к матери. Потом взяла Мишель за руку и подвела ее к стулу. – Вот, Садись тут, мамочка. Ты будешь больная, а я буду доктор. Ты будешь сидеть здесь, а я тебя буду лечить. – Она взяла еще одно анисовое печенье и стала крошить его на столе. – Я тебе сейчас сделаю таблетки, ладно, мамочка?
Увидев, что делает девочка, Рэйко подбежала, чтобы остановить ее, но Мишель махнула рукой.
– Все в порядке, Рэйко, – сказала она, усиленно кивая. – Ролевые игры очень полезны в таком возрасте.
Д'Урсо фыркнул.
– Ну к чему ты ей все это рассказываешь? Она же по-английски не понимает.
– Ну хорошо, а как же она научится, если никто не будет с ней разговаривать?
Д'Урсо пожал плечами и поправил галстук. Она еще не совсем успокоилась.
– Присядь, Рэйко. – Мишель указала на скамью. – Садись сюда.
Но Рэйко так и стояла, держа на весу чашку и блюдечко, пока Аманда за руку не подвела ее к скамье.
– Ты поможешь мне делать таблетки, – сказала девочка.
Она вернулась к столу, взяла еще печенье и стала крошить его на скамейку. Рэйко смела крошки в блюдце и подставила его девочке, чтобы та не сорила вокруг.
Д'Урсо прихлебывал кофе и смотрел на жену, пытаясь придумать, с чего бы начать разговор.
– Послушай, – сказал он наконец, – у тебя сейчас есть на примете хорошие девушки? Вроде Рэйко, я имею в виду.
– Что ты подразумеваешь под словом «хорошие»?
– Хорошие для ухода за детьми. Что еще я могу подразумевать?
– Ну да, у нас сейчас есть несколько просто прекрасных девушек. Во всяком случае, так отзываются о них те семьи, где они работают.
– Ты не могла бы одну из них забрать обратно? И заменить кем-нибудь еще.
– Зачем? – У Мишель уже возникли какие-то подозрения.
– Нам нужна хорошая нянечка для Аманды. Насчет Рэйко у меня другие планы.
Мишель уставилась на него, сощурив глаза. Гадство. Вот она опять.
– Нет, Джон. Ни в коем случае. Мы уже с тобой об этом говорили. Тебе не удастся превратить эту девушку в шлюху. Ты слышишь меня?
– Не надо мне указывать. Я сказал, что забираю Рэйко, значит, так и будет.
– Ты не можешь ее забрать. Аманда к ней привязана. – Мишель хлюпала опять. – Это подорвет ее психику. Боже мой, во всех книгах сказано, что три года – критический этап в развитии ребенка. Нет-нет, ты не поступишь так со своей родной дочерью.
– Ах, Мишель, перестань, пожалуйста! Через два дня с новой нянечкой Аманда и думать о ней забудет. – Он взглянул на Рэйко – та сидела на скамье и помогала Аманде крошить анисовое печенье. Волосы скрывали ее лицо, как блестящая черная занавесь. Боже мой, да она, наверное, совершенно потрясающая.
– Тебе наплевать на то, кто смотрит за твоим ребенком, – так ведь, Джон? Ты думаешь, это просто, думаешь, кто угодно справится. Думаешь, это как конвейер на твоей птицефабрике. Ну так вот, это совсем другое дело. Нужно уметь общаться с детьми. Нужно выстраивать с ними отношения. У Рэйко с Амандой отношения сложились. И мы не можем разрушить их просто потому, что тебе понадобилась еще одна шлюха.
– Знаешь, я когда-нибудь выкину вон весь тот хлам по педагогике, какого ты накупила. У тебя не осталось ни капли здравого смысла. Твоя мать что, прочла миллион книг, прежде чем тебя воспитывать? Моя – нет.
Мишель сверкнула глазами на мужа.
– Ты своей матерью мне глаза не коли.
– А что ты имеешь против моей матери? – Сучонка.
– Ничего. – Мишель опустила глаза.
– Что это такое – «ничего»? Валяй выкладывай, что у тебя на уме.
Мишель подняла глаза к небу, сжала кулак и закусила верхнюю губу.
– Послушай, Джон, я не хочу с тобой ссориться. Я не хотела сказать ничего плохого про твою мать. Я просто нервничаю.
– Из-за чего ты нервничаешь?
– Из-за всего: из-за борделя, из-за того, что ты забираешь Рэйко, из-за мистера Антонелли. Слишком многое переменилось, Джон. – Иисусе Христе, опять она начинает нюнить.
– Но стоит ли из-за этого нервничать? – Д'Урсо сдерживался изо всех сил. Как дед говаривал насчет бабки – все, что ей нужно, это хорошая затрещина и большая затычка.
Мишель всхлипывала, как ребенок.
– Антонелли ужасно разозлится на тебя. Решит, что ты зарвался. Я боюсь его, Джон, боюсь того, что он с нами сделает.
– Что с тобой, мамочка? Ты почему плачешь? – Аманда, казалось, вот-вот разревется сама.
Д'Урсо провел рукой по лицу.
– Перестань плакать, Мишель. Ты расстраиваешь Аманду. Перестань плакать и послушай меня. Тебе недолго осталось переживать из-за старика.
Мишель перестала всхлипывать. Глаза ее расширились. У нее перехватило дыхание.
– Что ты такое говоришь, Джон? – произнесла она отчаянным шепотом.
Д'Урсо не собирался ей рассказывать, но было уже поздно. Теперь она догадалась. Впрочем, рано или поздно все равно...
– Я решился, – сказал он. – Старик должен уйти.
Мишель хотела что-то сказать, но у нее не получалось. Она тяжело дышала, прикрыв рот рукой и глядя на Аманду. Д'Урсо схватил жену за руки и мягко развернул к себе.