Даже если Олег отличный отец, даже если — замечательный муж, а я по сравнению с ним отвратительная жена и мама, даже если так — к чёрту!
К чёрту Олега! К чёрту всё!
Я повторяю себе это снова и снова. К чёрту! К чёрту! И с каждый разом, с каждым словом то едкое, гадкое, что засело внутри, медленно растворяется.
Пошло оно всё к чёрту! Пошло к чёрту!
Надоело!
Я бросаю Олегу:
— Скоро приду. Хочу в туалет.
Поднимаюсь и беру с собой сумку. Иду по тёмному проходу между рядами кресел — тень скользит по светящемуся экрану. Обычно привлекать внимание мне неловко, но сейчас о смущении я не думаю. Открываю двери. Выхожу из тёмного зала на свет. Спускаюсь по лестнице. Надеваю шапку, застёгиваю куртку. Вдыхаю морозный воздух.
И на крыльце вызываю такси.
Глава 20
Я снимаю квартиру на окраине города и никому не говорю, где именно. Беру половину отпуска. Обычно заявление пишут за две недели, но я с трудом уговариваю коллегу принять моё за четыре дня.
Первый вечер в комнате с облезлыми стенами, обставленной по моде восьмидесятых годов, я объедаюсь мороженым и запиваю пиццу шампанским. Со штопором в руке долго смотрю на закупоренную бутылку — не знаю, как к ней подступиться. Потом пожимаю плечами и просто отрезаю верхушку пробки ножом. Наливать неудобно, зато пальцы и глаза целы. Всегда боюсь, что вылетевшая пробка угодит в лицо.
В жёлтом магазинчике через дорогу от моего нового дома я набираю полную корзинку вредной еды, когда-то для меня запретной. Выкладываю алкоголь на кассовую ленту и чувствую себя вчерашней школьницей, едва отметившей восемнадцать лет. Насколько же это опьяняющее чувство — делать то, что хочется, не думая о последствиях. О том, что за покупку несчастной шоколадки грозит получасовая лекция о вреде лишнего веса.
Раскладывая добычу на кухонном столе, я наконец понимаю, под каким колпаком жила долгие годы, раз простые вещи приводят меня в экстаз.
Когда звонит мать, я выключаю телефон. Сообщения удаляю непрочитанными. Олега вношу в чёрный список. О сыне стараюсь не думать. Как бы хотелось перелистнуть страницу, забыть последние девять лет, как кошмарный сон, и идти дальше, не оглядываясь, но ребёнок — та ниточка, которая всегда будет связывать с прошлым. С Олегом. К сожалению, я не могу взять и вычеркнуть Ваниного отца из своей жизни.
Мне по-прежнему надо вернуть вещи. Сбегая из кинотеатра с одной лишь дамской сумочкой, я остаюсь без самого необходимого. Даже переодеться не во что, а денег на карточке хватает только заплатить за квартиру. Впервые в жизни приходится брать в долг. У отца брови лезут на лоб, когда он видит меня на пороге своего загородного дома. Мы почти не общаемся, но больше за помощью обратиться не к кому. Если мне и неловко, то самую малость.
Неделю после побега я набираюсь храбрости, затем возвращаюсь в общую квартиру и, пока Олег на работе, пакую чемодан. Вздрагиваю всякий раз, когда гудит лифт или раздаются шаги на лестнице. Отчаянно боюсь, что муж заявится домой раньше времени. К тому моменту, как со сборами покончено, на голове в два раза больше седых волос, зато обратно я еду с ноутбуком и любимой пижамой.
На второй или третий день отпуска я собираю документы и отправляюсь в суд. Трясусь так, что охранник у входа спрашивает, всё ли со мной в порядке. В заявлении в графу о мотивах вношу стандартное «не сошлись характерами» — и будто камень падает с плеч. Действительно не сошлись. Трудно представить пару, попадающую под это определение лучше, чем мы с Олегом.
«Всё правильно, — думаю я, успокаиваясь. — Я всё делаю правильно».
Вечером экран телефона загорается, высвечивается номер Максима. Это пятая попытка до меня дозвониться, и впервые за время вынужденного затворничества я отвечаю на вызов.
Мы разговариваем почти час, болтаем о том о сём. О грядущем разводе я упоминаю вскользь и тут же меняю тему, не готовая откровенничать с посторонними.
Максим предлагает встретиться.
«Пока место будущего мужа вакантно и никто не успел меня опередить», — смеётся в трубку.
Шутки шутками, но неожиданно я прозреваю: не станет мужчина настойчиво добиваться внимания женщины, которая ему безразлична.
В середине марта сугробы по краям парковых дорожек выше колена, ветки деревьев, голые, чёрные, укрыты снегом. Что-то странное творится с погодой в этом году. В конце сентября я, мерзлячка, ходила в майке — весной молюсь на снуд и зимние сапоги.