Максим улыбается так, будто я — потерянная возлюбленная, которую он встречает после долгой разлуки. В груди теплеет. Он в синих джинсах и стильном чёрном пальто с погонами прячет правую руку за спиной. Снежинки оседают на кожаной шапке-ушанке, отороченной мехом.
— Привет, беглянка, — говорит Максим и дарит крохотный кактус в горшке. — Раз я с цветами, значит, это свидание.
Мы гуляем вдоль сугробов, пока пальцы не начинают неметь от холода даже в перчатках. После греемся в уютном кафе в ретро стиле. Скользкие красные диванчики, белые столы, фотографии в ярких рамках на стенах. Время ужина, и перед нами две тарелки запечённой курицы с картофельными дольками.
— Что ещё я о тебе не знаю? — спрашиваю. — Расскажи свой самый страшный секрет.
— Я влюблён. Влюблён жутко. Ещё со школы, — он прикладывает ладонь к груди и картинно вздыхает — шутит, но как никогда ясно: в каждой шутке этой самой шутки лишь малая часть.
Мы сидим у окна, словно в витрине. За стеклом темнеет, вдоль дороги зажигаются фонари. Ветер воет, швыряет прохожим в лица снежную крупу, несчастные ёжатся, плотнее кутаются в куртки и польта. А нам тепло. В кафе пахнет жареным мясом и восточными пряностями.
Внутри разливается радостное предвкушение, ожидание чего-то хорошего — того, что непременно наступит.
— Ещё вина? — предлагает Максим.
Домой я возвращаюсь окрылённая. Улыбка к лицу будто приклеилась. Ради одного этого ощущения покоя, поселившегося в душе, стоит пройти через грязь и тяготы развода.
Счастливая, расслабленная, я привычно проверяю электронную почту — жду ответа от издательства. Мне кажется: если чуду суждено случиться, то именно этим волшебным вечером.
Значок нового сообщения наполняет восторгом. Полная надежд, я открываю входящие. Лучше бы этого не делала. Письмо от Олега словно камень, брошенный из-за угла. Настроение портится моментально.
«Не читай», — говорю себе, но взгляд уже бежит по строчкам.
Глава 21
Письмо Олега — поток злого бреда, который не стоит воспринимать всерьёз. Не стоит, но я ничего не могу с собой поделать. Письмо производит на меня сильное впечатление.
«Сына ты не получишь. На суде я покажу видео, где ты бьёшь себя кулаками по голове. Все узнают, что ты ненормальная. Приглашу свидетелей. Даже воспитательница скажет, что ты плохая мать. На родительские собрания не ходишь. Судьбой ребёнка не интересуешься. Когда ты в последний раз заглядывала в родительскую группу в Вайбере? Хоть знаешь, о чём там пишут? Не видел ни одного твоего сообщения. Все наверное, думают, что у Вани мамы нет вообще. Ты сломала сыну психику! Бросила его. Твой выбор. Останешься на старости лет одна, никому не нужная. Будешь локти кусать».
До предварительного слушания месяц. Я не знаю, как оно будет проходить, но уверена: видео склонит судью на сторону Олега.
Стыдно ужасно. Не хочу, чтобы в моём грязном белье копались. Не могу допустить такого позора.
Наверное, я насмотрелась фильмов, но мне представляется большой круглый зал, полный людей с осуждающими лицами. Как я прихожу на слушание, аккуратная, серьёзная, в строгом чёрном костюме, а Олег включает ту безобразную запись — и все смотрят, слушают, думают: «Ненормальная, истеричка! Ей в психушку надо, а не сына».
Не могу. Не могу.
С отвращением к себе понимаю, что готова отказаться от ребёнка, лишь бы избежать прилюдного унижения. Тем более я не уверена, что со мной Ване будет лучше, нежели с отцом. Как там любит говорить Олег? «Дай тебе волю — станешь целыми днями крутить сыну мультики, лишь бы за ним не следить».
Раздавленная, я выключаю ноутбук и падаю на диван. Сворачиваюсь клубком и обнимаю себя за плечи.
Вероятно, Олег прав. Вероятно, я не готова к ответственности, не желаю её. Будь муж чуть более адекватен, я бы наслаждалась ролью воскресной мамы. Навещала бы сына несколько раз в неделю, приносила бы подарки, конфеты и, кто знает, возможно, получала бы от игр с ним настоящее удовольствие. Но Олег настроит Ваню против меня. Он даже в браке не стесняется это делать — говорить ребёнку гадости о матери.
Как же сложно! Почему всё не может быть легко?
Отдав опеку над сыном, я боюсь упустить что-то важное в его жизни, однажды пожалеть о своём решении.
Как понять, где заканчиваются стереотипы и начинаются мои собственные желания?
На кухне я завариваю чай и долго сижу, уставившись в горящие окна соседнего дома — подглядываю за чужой жизнью: женщина в халате готовит еду, ходит по комнате, от плиты к мойке. Не опускает шторы — думает: пятый этаж — не первый, никто не увидит, что она делает.