Глава 4
— Подкинуть вас? — раздаётся со стороны подъезда, и сначала я решаю, что обращаются не ко мне, а потом вижу играющего ключами мужчину: он смотрит прямо на меня.
— Что, простите?
Смысл вопроса ускользает: сознание угнетено таблетками, и я не уверена, что через пять минут не отключусь, рухнув где-нибудь на полпути.
— Вы куда-то собираетесь. Может, подбросить?
Ноги разъезжаются на тротуарной плитке, хотя та и посыпана песком. Снежная крупа летит в лицо — колючая, мокрая. Погода к прогулкам не располагает, но даже под действием фенибута я не готова сесть в машину к незнакомцу.
Чёрный джип, рядом с которым я стою, моргает фарами: мою растерянность, похоже, принимают за согласие. Мужчина, хозяин авто, улыбается, спускается с крыльца, и его взгляд, слишком заинтересованный, наполняет меня нелогичным ужасом. Неужели я правда полагаю, что меня затолкают в машину силой?
Наверное, моё поведение выглядит странным: я отшатываюсь от возможного похитителя, сходя с безопасного, посыпанного песком пятачка дороги. Под ногами оказывается чистый лёд. Падая, я успеваю подумать, что сапоги на шпильке зимой — выбор клинической идиотки. Тем более, если она, как я, не умеет ходить на каблуках.
И тут моё запястье крепко стискивают. В киношной мелодраме такое, возможно, срабатывает, но сегодня моя жизнь — трагикомедия: мы оба — и я, и неудавшийся спаситель — растягиваемся на льду. Причём угадайте, кому везёт меньше? Кто ко всем прочим неудачам оказывается придавлен тяжёлым телом?
— Извините, — смеётся недоделанный «дон Кихот», рыцарь в чёрном пальто и дурацкой шапке. Но слезать с меня не спешит. Щурится. Опускает руку слева от моей головы. Смотрит — серьёзно, уже не улыбаясь. И я вспоминаю старый-престарый фильм, в котором Сандра Буллок, рискуя жизнью, прыгает за любимым на рельсы, а потом крутит роман с его младшим братом.
Я словно оказываюсь в одной из сцен. Мужчина сверху точь-в-точь главный герой. Как же его звали?
— Надеюсь, ушиблась только гордость? — он двигает бровями.
Действие фенибута ослабевает, а может, виноваты падение и ноющий копчик, но в сон больше не клонит. Неловкость ситуации распускается как чернильная клякса на бумажном листе.
— Может, вы… — я приподнимаю руку.
«Дон Кихот» вскакивает, помогает встать.
— Так что? — он поправляет шапку, потом снимает вовсе, вероятно, вспомнив, как нелепо в ней выглядит. — Подвезти вас? В этом жестоком мире, полном опасностей, не помешает иметь надёжного спутника.
Я смеюсь. Действительно смеюсь. Хотя минуту назад ощущала себя разбитой вдребезги и едва могла выдавить тень улыбки.
Этот взгляд… Давно на меня не смотрели с таким… с такой…
Пуховик сзади мокрый, облеплен снегом. Капюшон поднят. Из него, как борода, торчат волосы, тоже мокрые и в снегу. Но я чувствую себя привлекательной. Чёртовой мисс Вселенной. Это подкупает.
Однако я по-прежнему не сажусь в машину к незнакомцам.
— Спасибо за предложение и… — я киваю на лёд под ногами, — попытку помочь.
— Обращайтесь.
От уголков глаз расползаются лучики морщин, как у того актёра, имени которого я не помню, и мне хочется улыбаться в ответ. И — о ужас! — я это делаю: улыбаюсь, бросаю кокетливые взгляды, почти флиртую.
Видел бы меня сейчас муж! Точно бы сказал гадость. Опустил бы с небес на землю.
Но Олега рядом нет, и можно вспомнить, какой я была раньше, до нашей встречи.
Я разворачиваюсь. Иду к остановке, взволнованная и окрылённая. Сердце колотится, как если бы произошло что-то значимое, но ведь особенного не случилось. Просто незнакомый мужчина предложил подвезти.
Бил Пуллман. Да, так его звали, этого актёра. Красивый...
— Удачи, Наталья! — летит мне вслед.
Откуда он знает моё имя?
Глава 5
— Я хочу развестись, — говорю матери, пока завариваю чай.
В гости к ней я всегда прихожу со своим пакетиком, и не потому что не в состоянии жить без Greenfield Spring Melody или ненавижу «Принцессу Нури», коробка которой стоит на столе. В конце концов, полка над хлебницей забита стеклянными банками и картонными упаковками с ароматными листьями. Выбор огромен. Мама в прошлом врач, а значит, в доме полно чая, вина, конфет. Проблема в том, что с тех пор, как она вышла на пенсию, всё это богатство не пополняется, большинство запасов относится к пятнадцатому году.
«Зачем мне покупать чай? — говорит мама. — Я его не пью. А для гостей вон — целые полки. Что? Какие червячки? Глупости! У чая нет срока годности».
Я макаю пакетик в воду, и та окрашивается в коричневый цвет. На ободке кружки оседает непривлекательный налёт. По кухне плывёт запах чабреца, смешивается с ароматами кофе и тушеных овощей. На плите под стеклянной крышкой что-то кипит и булькает.