— Каррингтон-младший действительно за вами ухаживает? — Сюзанн так истомилась любопытством, что на прелюдии у нее просто не осталось сил. — Мардж, служанка, рассказывала… Такое рассказывала! Каррингтон действительно пытался залезть к вам в окно с розой в зубах?
Хизер представила себе эту картину — и с сожалением покачала головой.
— Увы, нет. Хотя я с большим удовольствием поглазела бы на представление.
— Нет? — Сюзанн тоскливо вздохнула. — А Мардж говорила, что Каррингтон прошел по карнизу, цепляясь за кладку, и сжимал в зубах пунцовую розу… Он постучался к вам в окно и начал читать стихи. Что-то ужасно романтичное, про любовь и звезды. Но вы, блюдя честь преподавателя, не открыли, и Каррингтон вынужден был спуститься по ветвям плюща.
— Как же Каррингтон читал мне стихи, если у него в зубах была роза? — логично возразила Хизер. Сюзанн, раздосадованная собственным невниманием, поморщилась. — Да у меня и плюща-то под окном нет, — забила последний гвоздь в гроб зарождающейся легенды Хизер.
— Жаль… А Мардж так красиво рассказывала! Как в романах… Наверное, и в гимнастическом зале Каррингтон не раздевался?
— Зачем? — вытаращилась на собеседницу Хизер.
— Ну как же… Чтобы на вас впечатление произвести. Мардж рассказывала, что Каррингтон снял рубашку и в таком виде подтягивался — целых сто раз.
Хизер печально развела руками.
— И снова увы. Каррингтон был в рубашке, и подтянулся он раз двадцать, не больше.
— Эх… — на лице Сюзанн проступило искреннее разочарование. — Как жаль. Девочки видели Каррингтона в душевой. Исключительное, говорят, зрелище…
— Вполне вероятно. Судя по тому, что я наблюдала, парень действительно в отличной форме.
— О, вы заметили? — лукаво стрельнула глазами Сюзанн.
— Трудно не заметить то, что тебе буквально суют в лицо.
— Это потому, что вы ему нравитесь!
— Это потому, что Каррингтон постоянно выпендривается. Этот парень даже поссать не может без того, чтобы не продемонстрировать всем, что у него струя самая мощная. Простите, — покаянно вскинула руки Хизер. Сюзанн, мучительно покраснев, беззвучно открывала и закрывала рот, как выброшенная на песок рыба. Совладав, наконец-то, с собой, она шумно вздохнула, потрясла головой и пригладила волосы.
— Да. Это, конечно, ужасно грубо — но вы совершенно правы. Каррингтон действительно любит… выпендриваться. Поэтому, наверное, и записался на ваши дополнительные занятия. Но будьте осторожны. Генералу Каррингтону это наверняка не понравится. На вашем месте я бы под благовидным предлогом убрала парня из группы. Пока папочка не вмешался.
— Спасибо за совет. Я это обдумаю, — Хизер, отвернувшись, подставила лицо холодному ветру.
Солнце, скатившись до края горизонта, зависло над ним мучительно-красной каплей. Прозрачные облака, впитав этот тревожный цвет, налились фиолетовым и розовым, а небо обрело удивительный оттенок розовой лаванды, постепенно светлеющий к востоку, перетекая в нежно-персиковый, лиловый и, наконец, густой фиолетовый.
— Ну надо же. Мы действительно любуемся закатом, — удивилась Хизер. Сюзанн, согласно вздохнув, прижалась теплой щекой к ее плечу.
Глава 16. Тоталитарное дружелюбие
Новости о блуждающих по академии сплетнях должны были взволновать Хизер — однако же не взволновали. Те несколько месяцев, которые она собиралась посвятить преподаванию, пролетят очень быстро. Возможно, легенды о полуголом ученике, поющем романсы учителю — или что там, по мнению горничных, делал пламенно влюбленный Каррингтон? — возможно, эти легенды сказались бы на педагогической карьере… Но для полковника Ходдла интимная жизнь вольнонаемных интереса не представляет. Ты можешь убить дракона? Отлично. Убей его.
А все остальное от лукавого.
Осознание неотвратимой краткости своего пребывания на должности преподавателя рождало восхитительное ощущение безнаказанности.
Если бы не одно «но».
Генерал Каррингтон. Этот сукин сын дотянулся до нее даже в гребаной Каледонии. И снова испортил все удовольствие.
Потому что Сюзанн Бишоп была совершенно права. Одно дело поставить на место зарвавшегося идиота-начальника. Во-первых, это приятно, а во-вторых, до начальника, возможно, дойдет крайне простая мысль. Будешь создавать угрозу для жизни подчиненных — и с тобой может приключиться внезапный несчастный случай. Как говаривал глубокоуважаемый мастер Троннбери: «Не доходит через голову — дойдет через задницу». Мелкая диверсия на тренировочном поле имела смысл… Но конфликт в академии смысла уже не имел.