— Вот! Вы нашли, что сказать! Видите, как все просто, господин Маклир. При должном усердии вы обязательно добьетесь успеха. А теперь, раз у нас остается время… все на улицу и побежали!
Отмахивая длинными шагами рыжую пыльную землю, Алекс честно пытался уложить в голове новое требование Деверли. Оскорблять, а потом делать комплименты — это же как облить говном, но тут же предложить полотенечко. Можно, конечно — но в чем смысл?
Вымученная, брошенная сквозь зубы похвала совершенно не компенсирует обиды. Сэнди, ты ничтожество и тюфяк. Зато… Алекс, задумавшись, сбросил темп, позволяя Падди подсократить убийственный разрыв. Сэнди, ты совершенно никчемный, зато… Зато… Зато почерк красивый! Гордый собой, Алекс снова наддал. Невнятное «Резвый английский козел», донесшееся сзади, прозвучало музыкой для ушей.
У Сэнди действительно был отличный почерк — ровный, изящный, убористый. И кристально понятный. Алекс тысячу раз брал у Сэнди конспекты, читались они не хуже, чем нормальный печатный текст. В чем-то Деверли все же права. Если напрячь мозги, достоинства можно найти даже в таком недотепе, как Сэнди Уиллер.
И тут до Алекса дошло очевидное. Осознание было настолько внезапным, что он сбился с шага, неловко ударив ботинком себя по щиколотке.
Не имеет значения, чего требует Деверли. Если Алекс действительно собирается выйти из группы, все это уже не имеет значения. Не нужно раздумывать о достоинствах Сэнди Уиллера, действительных или мнимых. Не нужно искать компромиссы с Маклиром. И даже кросс этот дурацкий бежать не нужно.
Все усилия так же бессмысленны, как зонт, раскрытый после дождя.
А может, не уходить? Может, попробовать написать отцу, убедить его, что занятия с Деверли — это физическая подготовка, и навыки точной стрельбы, и эффективная магическая практика…
«Благородный человек должен уметь стрелять», — отчеканил в голове голос отца. — «Но благородный человек не может сделать стрельбу профессией».
— Отличный результат, господин Каррингтон, — Деверли покачала в воздухе часами на длинной цепочке. — Девять минут шестнадцать секунд. Вы побили собственный рекорд.
Похвала отозвалась внутри мягким теплым касанием, словно о сердце потерся невидимый кот. Но Алекс, цыкнув на безмозглого блохоносца, распрямил плечи.
— Мне нужно с вами поговорить, госпожа Деверли.
— Серьезно? — на секунду оторвавшись от созерцания приближающихся бегунов, Деверли вскинула на Алекса глаза. В глубине шоколадной радужки мерцали рыжие искры. — Какое удивительное совпадение. Мне тоже нужно с вами поговорить, господин Каррингтон.
Глава 18. Отцы и дети
Каррингтон нервничал. Тревога стремительной тенью пробегала по его скульптурному лику, стирая намертво прилипшее выражение усталого превосходства. Впечатленная этой безмолвной, тщательно скрываемой внутренней бурей, Хизер провела Каррингтона в угол. Там, за скрипучей фанерной дверью, скрывалась крохотная каморка для инвентаря, в котором Стэндиш оборудовал себе рабочее место. И не только рабочее — судя по количеству пустых бутылок, выстроившихся вдоль стены.
— Проходите, господин Каррингтон. Что вы хотели сказать?
Каррингтон глубоко вдохнул, словно перед прыжком в воду, в коротком усилии стиснул губы и сжал кулаки.
— Я… я хотел поговорить с вами о посещении тренировок, госпожа Деверли. Думаю, мне лучше уйти из группы.
Ну надо же! Какой удивительный поворот. Неужели Каррингтон-старший успел довести до наследника свою категорические пожелания?
По всем прикидкам Хизер эта проблема могла возникнуть недели через две самое раннее. Пока информация дойдет до ректора, пока ректор убедится, что Каррингтон-младший настроен серьезно… Потом время на доставку письма, время на обдумывание для генерала — и время на ответ.
По радиофону Вильсон с ним связывался, что ли?
Надо было сразу Каррингтона выпереть. Колебания губительны. Действовать нужно быстро, те, кто колеблются — умирают. Мастер Тронберри вдалбливал эту простую истину студентам в головы с упорством машины для забивания свай. Но, видимо, недостаточно тщательно вдалбливал.
А может, мастер Тронберри не виноват. Может, это Хизер, сидя в теплом преподавательском кресле, расслабилась и размякла.
Хизер досадливо дернула ртом, и Каррингтон, явно увидев в этой короткой гримасе какой-то глубокий смысл, вдруг зачастил.
— Я понимаю, что подвожу и вас лично, и всю команду. Группа сформирована, роли распределены, тренировки начались. Уходить сейчас, оставляя дыру в составе… Я не хочу этого делать. Но поверьте, так будет лучше для всех.