Не смотря на поздний час, на освещенных деревенских улицах было людно. Когда мужчина проходил мимо кого-нибудь и кивал здороваясь, ему улыбаясь кивали в ответ и молча провожали взглядами.
Первая красавица Настасья опять встретила его не ласково. Холодный взгляд исподлобья не сулил радостного времяпрепровождения в обозримом будущем.
— Ты вообще нормальный? Ты себя в зеркало видел? — Она стояла на пороге своего дома, уперев руки в бока и не пропуская мужчину вовнутрь. — Твоя голова с обесцвеченным волосом выглядит словно твой волос клоками повыдергивали как редиску. И морда перекошенная. И глаз подбитый. А шубка, что ты мне вчера принес, источена молью оказалась. То же мне герой-любовник. Проваливай! Вали отсюдова! — И женщина захлопнула дверь перед его физиономией.
— О, Петро. — Мимо по дороге бежал вприпрыжку Антон, сын лесничего, молодой мужчина за 30, одетый в камуфляж, низ брючин которого были затянуты в высокие берцы, как положенно бывшему десантнику. Он остановился у калитки Настасьи, переводя дух. — У деда Михея внук с армии пришел. Бери пузырь и айда в гости.
— Бабы будут? — Петр вышел к односельчанину, вынул дорогие сигареты из брюк, помял одну пальцами, постучал фильтром по пачке. — Красивые?
— Ты о чем? — Антон резко выдохнул, окончательно приводя в порядок дыхание. — Дед Михей гармонь достал. Песни военные петь будем. Девчонки уже столы накрывают. Так что бери пузырь и…
— Не-а. — Петр неторопливо закурил. — Народные гулянья не по мне.
— Ишь ты! Ну как знаешь. — Антон сорвался с места. — Если надумаешь, приходи. — Прокричал мужчина на бегу и скрылся в темноте.
Возле дома деда Михея действительно жизнь била ключом, несмотря на поздний час. Широкие ворота были распахнуты, приглашая всех желающих на веселье, а желающих было предостаточно. Казалось, вся деревня, как потревоженный муровейник, стаскивала на подворье деда лавки, столы и корзины со снедью. Взахлеб старенький магнитофон орал: "Глеб Жеглов и Володя Шарапов… ", пока дед настраивал свою видавшую лучшие времена гармонь. Петро постоял немного в тени чужой сирени, наблюдая за происходящим, сплюнул с душой, и свернул в проулок.
Возвращаясь домой по краю чужих огородов мужчина вляпался в паутину и здоровый желтый паук с крестом на брюхе повис на его волосах, затем, быстро перебирая лапками, начал спускаться по лицу мужчины и ниже по телу. Разрывая на себе одежду, Петр пытался стряхнуть с себя ядовитое насекомое, но оно вцепилось коготками, кусалось, как будто прижигало каленым железом, и не отпускало нежную кожу.
Мужчина с воплями пересек чужой огород и вылетел на освещенную деревенскую улицу. Он почувствовал, как насекомое оставило его тело и увидел, как этот паук, оказавшийся размером с кулак, удрал в темноту накренившегося забора, через который только что перемахнул Петр, и исчез за прогнившим штакетником.
— Этого не может быть. — Схватившись за сердце мужчина стоял прислонившись к столбу, под светом болтающегося на толстом проводе мини-прожектора. Немного успокоившись, отдышавшись мужчина перекрестился. — Это мне показалось. Просто показалось. Просто почудилось. Таких больших тварей не бывает.
— Не иначе Наськин бывший вернулся из рейса. — Сказала одна бабулька другой, сидящей рядом на лавочке у дома напротив в полумраке и лузгающие семечки. — Кобель кобеля видит издалека… Видимо знатно он ему навалял. С душой.
— Мало навалял. — Вторая бабуля, укутавшись в теплую шаль, сплюнула на землю. — Причинное место бы ему оторвать и скормить бродячим собакам, что бы не пакостил, не шакалил, и не позорил хорошую женщину.
— Дело говоришь, Петровна, дело. — Первая бабуля так же сплюнула на землю под ноги шелухой семечек. — Да кто возьмется. Мужик нынче нервный да хилый пошел. Вот раньше…
— А вас, старых ведьм, значится, не пригласили. — Петро надменно скривил губы и небрежно поправил свою одежду. — Рылом не вышли.
— И не говори, Варвара, раньше было иначе. — Другая бабулька на мгновение съежилась в пуховой шали. — Ох, кости мои старые. — Затем гордо вскинула заостренный подбородок. — Раньше бы ему причинное место на шею повесили бы и в поле к острожникам отправили бы на забаву.
— И еще таким шаромыжникам коромысло к рукам привязывали. — Вспомнила бабуля Варвара. — На плечи помещали и руки туго привязывали по краям, чтобы сподручней было острожникам ум через задние ворота вколачивать…
— Помню, помню. — Встрепенулась Петровна. — Одному лихоимцу даже ведра повесили. — Женщина поморщилась. — Я лично не видала, но знающие люди поговаривали, что тот лихоимец ведро у чертовой мельницы потерял. — Она перешла на громкий шепот. — Где раньше поповское кладбище было. Так его призрак до сих пор там ошивается, ведро потерянное ищет. — Она бросила оценивающий взгляд на мужчину. — Заждался небось компаньона.